е окна. От неё пахло терпкими сладковато-горькими маслами, коих марфудонка ещё никогда в жизни не нюхала. Волосы стали гладкими и шелковистыми. Однако же… всю эту красивую атмо

е настолько чтоб остановить приток крови.

оявшего возле арки мужчины: высокого, подтянутого, стройного и… величественного. Как только он подошёл ближе Калиа

я непокорности. Имхэй резко отодвинул занавес и предстал перед ней: с зеленовато-оливковой кожей, хладнокровным выражением лица и длинными прямыми волосами, тянущимися как тонкие р

рай любую понравившуюся тебе причину, но факт остаётся неизме

, оркское отродье! Отпусти меня или убей, но я н

Ты можешь выйти отсюда в любой момент, Калианда, — и протянув свою ладонь принц начал играться с её локонами. Марфудонка зажму

тогда сл

лжны понести наказание. Если твоих соучастников среди них не

Не

ал Имхэй, наклонившись близко. — Ты выйдешь отсюда тол

что Марфудон не причинят вреда? —

тебе с

ном Сети Третьим! Клянись Рамоном!

ильно сжал. — Ты не имеешь права выставлять мне подобные требования! Ты и

тем и всё тело оказалось подвешенным над хлопковыми подушками. Холодная сталь обожгла нагое тело Калианды, но она всё так же продолжала го

азури. Он был размером со сливу, но в его больших ладонях казался всего лишь косточкой от сливы.

нц. А ведь и правда, марфудонка только сейчас заметила резьбу на камне в форме крыльев

ро, после чего вставил внутрь неё этого скарабея. Да поглубже. От этого Калианда рвано вздохнула и простонала. Всё старалась обхватить проворным хвостом его шею, задушить! Но царевич

ому же неблагородно. Поэтому я изобрёл другой способ воспитания. Скоро ты поймёшь, насколько тонка грань между удовольс

ысль, как волна странных ощущений тут же захлестнула её с

режде чем выйти из этой комнаты. Он почти улыбался, гля

а. Калианда ещё никогда подобного в своей жизни не испытывала. От того её охватил жуткий стыд. Отчаяние. Беспомощность. Жемчужина всё изнывала, требуя прикосновений, которых не было. Внутри закололо и заболело. А затем… затем произошла нескончаемая очередь пульсаций, пронзающих мышцы болезненными конвульсиями. Сердце в груди

нату вернулся Имхэй, и вынул из уставшего тела лазурного скарабея. Цепи опустились, Калианд

*

нтанчик, а вдоль краёв у полуоткрытых коридоров стояли глиняные горшки с папоротником. Рабыни прогуливались в сопровождении евнухов, или сидели прямо на широких ступенях, переговариваясь о чём-то. Все они были облачены в све

на солнце, а выпирающая челюсть представляла на обозрение торчащие уродливые клыки. Если бы не его мудрые фиолетовые глаза, Калианда никогда бы больше не взглянула бы на Бехету. Из одежды

считывалось около семи, три из которых орки, остальные куплены из иностранных земель. Та, что носила увесистое

, — заметила одна из орчих.

мел

гласилась оркская н

Как Его Божественное Высочество объ

шего ума де

бо сбросят в Неффот на съедение рубиновым крокодилам, либо отправят в

ехнулась оркская наложница. — А на

ись на колоннах. Рисунки гармонично перемешались с танутийскими иероглифами, в них описывались деяния Богов и исто

ихо заметила Калианда. — А мне… мне это хуже унижения! Они ниче

мне наблюдать за тобой, смуглянка, а н

добрый совет? У всех тут сердца из кам

жно зас

Ка

пускай язык. Боги наградили нас парой глаз и ушей, и всего одним ртом. Это зн

ки Имхэя». При воспоминаниях её пробрала жуткая дрожь. Калианда обняла себя за плечи и уткнулась лицом в колени. Непослушные волосы слетели каскадом, закрывая собой голени. Белая туника контрастно п

аровни, освещая закрытое помещение, чьи стены вдоль и поперёк расписаны всё теми же рисунками и иероглифами. Оркские наложницы сутулились, хватая куски мяса голыми руками. Хотя их лица в отличие от мужских были куда утончённее и нежнее, челюсти не так выпирали, а клыки выглядывали меньше, однако они, как и оркские му

й. Потом много выпила молока прямо из глиняного кувшина. Белоснежные струйки стекая с губ, пачкали тунику, однако Калианде было всё равно. Она ещё никогда не пробовала чего-то столь вкусного и дорогого. Следом о

жди беды, — заш

жественное Высочество

добавила другая наложница. — Сто ту

шая из них. — Она из народа Марфудон. Сама проклята

ешливо добавила Сатипи. — Видел

-то её посмотри. Вся сплошь чернявая — ужас. Я слышала, что они т

дом сплетниц. Ладони её сжимались в кулаки, зубы от злости скрипели, брови нахмурились. Марфудо

звенящим голосом требовала она. — Я — Калианда! И не потерплю

. Калианда не сразу заметила, что наточенны

оркская наложница встала, её рост дал возможность глядеть на марфудонку свысока

раона — Имхэя. Наложницы тотчас бросили все свои дела, и попадали ниц перед ним. Бехету

коротко требов

ржала чернявую голову Калианды над поло

оскорбили меня и мой народ. Я смиренно прошу у

яв бровь повтор

справедливости. Их злые языки подоб

дка, а по телу молнией прошлись мурашки. Вдох застрял в горле при виде его холодных чёрных глаз. — Твоя кожа хоть и темна, но безупречн

сутствующие ахнули в ужасе. — Твои наложницы громко шептались. Их низкие мысли недостойны того, чтобы

ожниц. Наступило воистину напряжённое молча

няла голову, и на её лице Калианда увидела цветущий во всей красе страх: капли пот

й принц.

ня радует тв

ько прошу, не трогайте Сатипи и Нафр

вают в себе слова, то как они смогут удержать пищу? Шапфура, Нафрита, и Сатипи — сегодня остаётес

во, — вновь прильнув головой к п

запястье и вывел в соседние комнаты с купелями для умывания. Ошарашенная его наглостью

ею, он придвинул её лицо к купели, где в нечётком отражении она увидела жирные пятна вокруг рта. И такой вот её видел тринадцатый принц? Он ведь даже не побрезговал прикос

от это да! — восх

широкой кровати с тончайшими хлопковыми простынями лежала шкура льва. В углу покрытая узорами глиняная клумба с цветущим папоротником. У выхода и по бокам от постели располагались высокие жаровни в виде статуй, держащих глубокие медные чаши с углём. Около тахты для отдыха на низком столике Калианда увидела несколько фигурок кошек. У восточной стены на постаменте зажатое в подставке стояло круглое зеркало. Су

а. Был и гребень из железной лиственницы, вырезанный в форме дракона. (

вои покои. Так незаметно пролетели часы, пока в комнату не