ге

ываю г

на живот,

м пустота

холодно. Я ниче

о

дечко н

пина

Нет

та н

сыно

о не может

я, Ангели

лько раз бью себя по л

Еще.

ва. Три

мещение, в котором я нахожусь, влета

оришь? А-ну ка!

, я начинаю понимать всё

на

Вопли.

ар

ры

я-я! Же

рву на себе. Тону, захлёбы

ше,

етают ещё ка

ворят. Пытаются успокоить. Все они в белых халатах, бледные, встре

етер. Через несколько секунд веки тяжелеют, сознание рас

шь потому, что так надо. Надо? Но зачем? Для чего? Если у меня больше ничего

да вижу яркий свет солнечных лучей, которые заливают собой н

е одна. В моей правой руке торчит игла. Тело тяжёлое, будто налитое свинцом, я едва м

рот слабой ладонью, глотая рвот

больнице…”

я уже зд

чном сроке. Не хочу больше спать! Домой хочу. К любимому. В тёплые, надёжные объ

привычке я обхватываю живот ладонями. Но его нет… Плоская впало

инаю реветь и ти

е-н

ь за стенкой,

, а его положили в па

т невысокий худощавый мужчина с редкими, тёмными волосами,

белых

ул рядом с моей койкой. — Я ваш лечащий вр

себя чувствую… Как

ок проехал. И пр

рос. Вспоминаю

смотрю в потолок. Дрожу. По ще

ь жаль… —

губы дрожат. Я боюсь о

, который начинает раскачива

лезнования. Простит

к взять и исчезнуть навсегда! Мы в-ведь… Знаете, сколько у нас планов было? Женечка, квартиру купил, машину. Мы готовились к встрече с малыш

понимаю, что у меня просто сдают нервы и я начинаю сходить с ума, потому что не верю, не могу принять правду. Хочетс

нет. Лишь незначительное сотрясение. Порезы, ссадины. Но удар больше всего пришёлся на брюшную полость. К сожалению, плод спасти не удалось.

рту дальнейша

. У нас с Женей бы

о друга. — Влейте мне яду в вашу сраную капельницу. Пожалуйста. Не хочу больше ничего. Не хочу. Прост

ирович касается моей руки, гладит её. Но

е хочу.

и! Нен

ваю гла

разь, которая от

ому что без Жени и малыша я чувствую

ь на осколки. Их больше не склеишь. Не восстановишь. Если и соберё

следователей чуть позже. Пока

жно, не больше сорока километров в час! В нас кто-то врезался — большой,

цо главврача. Как его тонкие губы опускают

ария. Просто авария. К сожалению, никто, кроме вас не выжил. И те пациенты,

ясь от истерики, впиваюсь пальцами в запястье врача, на

бледное лицо р

Реву. Не могу

я заживо

белом, вырываясь из хватки, — или мне придется

едь, делает мне укол. По прозрачной трубке лекарство вливается в колотяще

. Они что-т

Твари пр

Да? Купил

окий мир. Ненавижу

епутат, или сынок высо

вно откупится, следы заметёт. Таким мразям всё сходит с рук. Виновники аварии даже не

*

я бы сошла с ума от горя. Сердце бы точно не

ы я не отчаивалась, хваталась за жизнь дальше. Ведь я сильная. И если бог дал мне второй шанс, о

жертва будет напрасной. Значит, я перестану его уважать. Наплюю на всё, что он сделала ради меня. К

чаю необходимые дозы успокоительны

натянув простынь, пахнущую хозяйственным мылом, до самого подбородка. Скоро меня выпишут. Не хочу возвращаться домой. В холодную, пустую

воды — санитарка моет

— воркующим тоном обращается ко м

гивая прост

ешь еще. Не отча

енависти резко закр

чу, еле-еле

косится на меня, выжимая

тях?! У нас настоящая любовь была. Одна, единственная. Больше не буде

лась, окаянная! — санитарка гро

клятая, утыкаясь

сл

н

ы на год