а

емной комнате без окон и без дверей в кромешной тьме, хватала на руки, выносила на свет и видела эти глаза. Точно такие же,

убили меня, когда внесли инфекцию при родах, которые принимали в подвале, чтоб никто из персонала не знал о

а верить, что, может быть, я все придумала, что, может быть, не было никакого ребенка, и на самом деле я лежу в клинике, потому что сумасшедшая. Я смотрела в потолок и беззвучно плакала, кусала свой кляп и немела от боли и тоски. У меня было непроходящее чувство опустошения. Будто

дела случайно. Подошла к окну и заметила, как она сидит под деревом и смотрит наверх. В голове что-то ярко вспыхнуло и погасло. Как отрывок из фильма. По

на не приходила, а я ждала и выглядывала в окно. И когда увидела, как она бежит по снегу обратно, ка

! А н

Ниву». Я бросилась туда, запрыгнула в багажник и спряталась за ящиками с рассадой, выглядывая и ища глазами блондина. Он выбежал на улицу с телефон

сь. Мое лицо сравнялось с огромной собачьей, овчарочьей мордой. Глаза в глаза. От страха показалось, что я снова хочу в

сокую, в зеленой робе уборщицы. Чаевые ей да

м голоса блондина, не отрывая взгляд от

ел. Да и глаза у меня уже не т

сивая, невысок

но не смотр

ашине у

зница? Вы

мничай. Покажи,

сынок, подо

и! Не то я тебе все твои

как х

мотрела на собаку

а… хороший

дну, глядя на масс

о кровь стынет в жилах. А затем грозный лай. Собака подалас

бл*дь! Предуп

посмотреть, в

ую псину, она сейч

, тихо. Он уже уходит. Яйц

рый к

в зад. Тише, Грозушка, моя. Тише, девочка. Ну п

Не сразу, а постепенно. Словно откуда-то знала, что такие препараты просто так не бросают. И еще мне нужно было прочесть свое дело, а для этого надо попасть в кабинет к главврачу. Есть два способа: один радикальный – это затеять истерику или срыв, и тогда он снова будет проводить свои тесты; и второй

овый, настоящий сон. Я видела в нем маму, и она называла меня «Таточка моя», гладила по

вут Таня. Или и

ругим, изображала больную, отзывалась на имя «Алиса» и заставляла всех верить, что я тихо помешанная и совершенно неопасная для общества. А потом

о перенесла кесарево, у меня анемия. На лице глубокие шрамы от порезов. Потом я их рассматривала, эти шрамы. Мой мозг отказывался вспо

этот ужас, эту боль, эти грубые окрики акушерки. Она

аботай. Иначе выд

идет. Кес

у меня организм такой. Я пришла в себя посередине операции. Словн

открыла! На

рит! Вытаски

ого шока, если п

умирает. Тебе ж сказа

ричал, когда родился. Громко, переливисто. Так крич

тоб не смотрела на меня. А ты что стала? Уноси паца

умер еще ночью, и чтоб я о нем забыла. Но я не забывала, и мне помогли за

е-нибудь. Скажем потом, что удра

реть может

ивай. Вывози. У меня проверка нагрянет в понедельник, а тут эта со швом своим гн

й, что принимала роды, и той, что унесла р

*

астворяли голос моего сына и делали его нереальным. Потянулась в кровати. Открыла глаза. В с

нервные окончания. Я приходила в себя медленно, долго. Ощущая удобную кровать, высокий и упругий матрас. В комна

я машина. На живодерню. Отловили и засунули в кузов. Она скулила, пищала, а я понимала, что ниче

молилась тогда Богу и просила у него прощения за свои мысли, просила дать мне хотя бы один

лицом и широко распахнула глаза. Собака вернулась. Она мчалась со стороны дороги, неслась

*

омный значище, словно меня схватили цепкие пальцы и удержали на самом краю. Я все еще б

ахожусь в его клинике, и он может изменить мою жизнь полностью. У него б

акой, и за

обы измениться

очу уйти отсюда.

вы не в

ужели? Он ведь наверняка знает о мо

, что вы больны и опасны для общества. Выписал вам лег

рочел мо

е это. Где я?

рг. Дарю людям новые лица, новую внешность, новую

о сд

следы от порезов. К

е з

не помнила, ка

ми нащупа

на себя п

! Не трогайте меня.

. Мне приносили завтрак, я мылась в ванной, не глядя в зеркало, потом выходила на б

с сыром и ветчиной. Подвешенный на стене телевизор тихо работал. Его включала медсестра. Я на него никогда не смотрела, а тут подняла взгл

уках маленького ребенка с огромными синими глазами. Я смотрела то на мужчину, то на ребен

ирились, и больше нет разговоров о разводе. Они выглядят счастливыми, влюбленными, и их малыш просто прекрасен. Неизвестно только, в кого у него такие синие глаза. Альварес уверен, что ребенок похож

уть пошатываясь, вошла в ванную и стала перед зеркалом, глядя на свое исполосованное, страшное лицо, на котором видны только глаза. Такие

лице, на шрам от кесарева на животе. На свой убогий вид, на выпирающие кости и ключицы

а что вы со мной так? За чтооооооо?

у и кричала св

Я рыдала. Стояла на четвереньках и рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. Моя боль вып

щу и верну своего сына. Надо будет, я ег

напротив Владимира, с

очу начать новую жиз