под моих ног вниз летят камни, и я вот-вот сорвусь, чтобы там, на дне, разбиться насмерть. И мне

а Соболев

ог проникнуть на яхту, где даже мышь не проскочила бы? Кто еще мог бы поставить н

скорее похож на бандита. В черной футболке, потертых джинсах с развевающимися на сухом ветру волосами. Какой же он жуткий и красивый. Как

тся. Нет, он больше не Айсберг – он ОГОНЬ. Он гор

Су

нтом капот…..будь это железо, я бы ошпарила себе кожу. Но я и так, как ошпаренная. Я и так в

кой, придавленную к капоту. И я не знаю, спас он меня или приговорил. Нашел или только что безвозвратно потерял. Я рада… и я безумно испугана. Я не знаю, что сулит мне его безграничная ярость, а я прочла ее в темно-синих, штормовых глаз

ьная, неприемлемая, непонятная никому кроме меня самой…да что и себе врать – непонятная и мне. Это ведь диагн

ь скрыться. Он же страшнее всего этого синдиката вместе взятого, он же могущественен,

ежишь! Мне! Я

пластывает сильнее по к

каждом вонючем углу этог

лосы и сильно сдавили их на

рос

рос

а поняла, что меня зверски обманули, что мной воспользовались.

ак слезы пекут глаза, и

атил каждому вонючему клерку…да и по хер на деньги. Я тебя искал в каждой

я сверху, скручивая мои волосы

ть четыр

он будет трахать меня обожжённую, голодную, сдыхающую от жажды на этом вонюче

й плоти, заставив зажмуриться и застонать. – Четыре

о принять из его рук, хочу, чтоб это был он, а не кто-либо из чужих людей, кто-либо купивший меня….О Бо

ия не имеешь, что я пережил за эти дни! Гребаная

меня это не насилие, это наказание. И я облизываю шершавым языком пересохшие губы и терплю. Потому что го

всем своим огромным членом в сухую плоть, втискиваясь в нее, вдираясь с такой о

ад, оставляя на нем следы от пальцев и от ногтей. Мне даже кажется, ч

е-то время все еще торчит внутри меня, удерживает зубам

лит кожа, сухо в горле. Я лишь прикрываю мокрые от слез ресницы, потом чувствую, как он подно

ом и…, – наклонился к моему уху, – только на тот св

вн

«Я поня

, Петр…пон

и он запрокидывает мою голов

т на переднее сиденье. В машине работает кондиционер, и мне

… я не хотела вот так. Пр

и не…убил. Почему? Наверное, ответ крылся в его единственных словах «Ты сделала мне больно!» Возможно, это самое лучшее, что я когда-либо услышала от него или еще услышу. Разве можно причинить боль куску льд

е, чем раньше. Особенно вот этим жутким взглядом, в котором уже рве

ы со мной. Постарайся

а колени, так, чтоб моя голова легла ему на ноги, и я о

девочку. Только мою…

а, это же на самом деле конец. Я иду ко дну. Я тону и растворяюсь в этом жутком человеке. Я растворяюсь в своей больной любви-ненависти и прощаю ему то, что прощать нельзя. Я рада, что, сбежав о

чень осторожно и незаметно. Потому что у меня впервые создавалась иллюзия, что мы одни. Ока

он занес меня в ванную и долго мыл…очень осторожно, почти лаская, почти не

ожным. Даже его взгляд казался мне новым. Страждуще-тоскливо-горящим. Можно подумать, что он сильно соскучился и не скрывал этого, и я верила. Да, я верила

то звучит. У нас чувства. Мы оба, как моральные инвалиды, не знаем, что с ними делать. У нас с детства атрофия

ыла поверить, что

или на ароматные чистые простыни, а затем его шершавые и горя

арахтящее и блестящее, оно очень тих

и, что волды

по моей скуле. Его глаза – два огромных, кипящих океана

заслужила па

им губам, нежно облизал их одну за др

всем другие волды

от него на другой конец света. Мне кажется, в его взгляде появилось нечто новое, совершенно непохожее на все его другие взгляды на

еня на

буду наказывать те

тороны, наклонился между ними, а его проклятый умелый язык заскользил, из

закатила глаза от наслаждения настолько острого, что казалось, я сейчас умру. Горяще

, Марина…никогда н

тывая его губами и посасывая, как раньше делал это с моими сосками. Казалось, его губы сколь

ихся складках. Оргазм был острым, быстрым и ослепительным. Я буквально ощутила, как из меня потек вязкий с

дирать оргазмы и лизать. То нежно, то кусая, то грубо и сильно-шершаво, но так долго, что я потеряла счет времени. Пока не ощутила, как вошел в меня сильным толчком. Охнув, я очень

о хрипоты. Я хочу, чт

осил мое имя, мне уже

ны и от моих соков промежность. Я хлюпала и шлепала настолько пошло и грязно, что мне хотелось с

ницу над кроватью, сидя на коленях, он вдалбливался в меня все сильнее и мощнее, выгибаясь назад, накрыв мои груди ладонями. Я видела ег

, опираясь на руки, на

лусмерти. Мою суку. С

меня обеими руками за горло и водрался так сильно в мое тело, что я о

ше не посмеет сбежа

ь на моем г

исказив лицо мне пр

так быстро, что я вся задергалась от толчков и вдруг

аа, б

он закричал, взвыл, исторгаясь в меня со всей мощью, вп

ности и, всосав в свой рот мой клитор, сильно и быст

силой своей отдачи и возбуждения. Ненавидя себя за это и в то же время ощущая счаст

ли ты еще раз попытаешься сбежать, я сниму с т

о его глазам я видела и четко понима