нче

первого взгляда на его лицо. Когда мы стояли в

л меня слушать – я так мечтала всю дорогу домой, как он прикажет повесить

голос. Все в Кастелло ди Нава знают,

идела его в

л меня плетью. Да так, что несколько дней я не могла

внение. К тому же, раньше наказания удавалось хранить в тайне. В этот раз я кричала так, что почти со

в. И слуги, еще вчера ходившие перед госпожой

! Мерзкие

е выходить из своих покоев. Пусть болтают, что

а Рино. У меня

ого спрашиваю со слуг за их работу по дому и раздаю наказания направо и нале

бует того ж

ь, что меня заботят досужие пересуды черни. Когда Бьянка спросила, правда ли, что меня, якоб

отцом просто сл

у ночью, в подушку, сжимая кулаки от ненависти, вспомин

ет понимания ни у до

выговаривает мне старенькая кормилица, обмывая кровавые раны, оставленные плетью. – Ууу, правильно отец тебя выпо

, как она честит моего мертвого му

жее на печеное яблоко лицо покрывалось сотнями лучистых добрых морщинок, и в

таренькая Роза се

ома! Сеньор Рино его привечал, а т

амо

печеской дочки и мелкого аристократа, ученик живописца. Но никто и никогда

ой лишь позволяет себя любить. Мне нр

го, я не хотела только брать, о нет! Я тоже любила Лоренцо. Может, не так

руга, только хихикает и все спра

уж – узнаешь,

нало все Рино –

анючит она. – Правду говорят,

был в своем праве. Помню стыд, когда мужские руки впервые обняли меня, и нас разделяла лишь тонкая ткань ночной рубашки. Я не знала, что положено делать, поэтому не шевелилась, пока он все целовал и целовал меня. В комнате было душно

, пытался утешить, захлебывался извинениями, а я почувствовала к нему удивительную нежность, когда он поцелуями осушал мои слезы и борм

точно

к можно сердиться на Бьянку? У не

ую. Для нее все легк

аезжего мага. Какой красавчик этот северянин! Да еще

стоит бороться, – говорю я, вспоми

Там, где другие возмущаются или плачут, я лишь шу

ит! – воодушевленно

свою смешн