, которая правит миром. Тот, кто заставляет вас его испытывать – владеет вашим разумом. Все это фигня насчет чувства вины. Ложь

ник. Ульян

л*дь, забыть? Как? Его от одного ее имени трясет и швыряет в пот. От каждой мысли о ней под кожу впивается миллион адских иголок и режу

е того, как о

ую как ты. Я другая! Я в отличии от т

сучка, которая пришла ко мне и раздвинула ноги за деньги. Из-за тебя погибли люди. Сколько? Ты

его груди, но она стар

ешай на меня свои прес

еркало и узри там самое жуткое чудовище – са

оминая о том, как чуть не задушил, вселяя панический ужас, застав

меня, заставляла ревновать, искать тебя, наказывать тех, кто смел тебя тронуть! Ты знала, что их

таясь вырваться. – Я не хоте

е выберешь ты…или

Вогнала и замерла, глядя мне в глаза, чувствуя, как по ее щекам текут слезы. Я медленно опускаю

я плывущим взглядом, чуть пошатываясь и

зая на землю, а я от нег

Давай!

лышав где-то позади себя топо

ЛЯТЬ! Пус

ечто очень темное, страшное и живучее, как тварь из преисподней. У него жена умирает в реанимации…у него сын погиб еще в ее утробе…а он, он тоскует до отчаянн

больное для понимания человеческого мозга. Он избил самого себя. Разделся наголо, встал на колени, обнажил ремень и пряжкой по спине. Со всей дури. Так, чтоб до мяса, так, чтоб от боли искры из глаз сыпались, и с каждым ударом о ней… с каждым ударом размахнуться еще сильнее, чтобы наказать себя за нее. А потом валяться в собственной крови и чувствовать, как ру

готов встать перед ней на колени. Сколько раз она говорила ему, что она его вещь. Нееет. Это он ее вещь. Это он ее преданный пес, он ее раб и ее безделушка, которую она швыряет вон и топчет ногами. За каждое ее нена

ей много денег. Мы предложим ей жизнь за границей, н

по ночам и метался по своему опустевшему дому, и готов был вы

о вечером. Привез дорогой виски и

ерьезные проблемы с персп

Ка

еменна. Только что мне с

елом и со стоно

Мы предо

представляешь, какой это скандал? Избитая тобой и злая сучка предъявит

которые всегда не про него. Она с его ребенком…она на его кухне, она в его постели, а рядом колыбель….И он. Счастливый он. Впервые за всю свою жизнь счастливый. И т

борт и вернется

аставь избавиться от бомбы с часовым механизмом, ко

асрать ему. В

е снова рядом. Подумал, разрешил себе и сошел с ума от дикой тоски. Хочет с ней быть. Хочет. Ценой всего, ценой своей гордост

схлынувшей неизвестно куда ненависти. И сам себе вторит…Останься со мной. Не бросай. Согласись на мои услови

вид, что ничего не было, и я осыплю тебя подарками, верну все день

сохший от жажды, ка

сло

тским образом появился в твоем животе вопреки всем мо

ее, и все хрупкое тело наполнилось ненавистью. Он ощутил

да, слышишь? Это мой ребенок. МОЙ. Понятно? Ты не имеешь к нему никакого отн

. Чтобы не дошли до точки невозврата. И этот страх в ее глазах доводит

! Я не буду припоминать тебе твои слова…хочешь быть

, проклинаю твои деньги и тебя проклинаю. Я ненавижу тебя так сильно, что порой, мне кажется, я дышу этой ненависть

Она стояла и кромсала его, она наносила ему рану за

е противен, как я боюсь твоих рук, как я не хочу ни с начала, ни с

дам тебе уйти? М? Ты, правда, думаешь, что все

я, что должен понять. Сегодня. Сейчас. Понять, сможет л

астрелишь меня в этот

ом скучно и предсказуем

и горит от понимания – она его не любит и никогда не полюбит. А он…он не в силах убить ее и того, ради кого она его убивала. Ее ребенк

зверь, который старается, чтобы

да едешь? Еще и без ох

оих лучших людей.

ешь опять чер

со своей тоской, со своими ранами, как внутри, так и снаружи. Вся спина изрыта шрамами от пряжки, а под ребром тоненькая белая полоска…

ей. Просто издалека, как животное нюхать ее арома

рядом с ней, видно, как ее пальцы гладят его голову, а второй рукой она бросает уткам кусочки хлеба. А у Петра сердце сжимается и захватывает дух настолько сильно, что кажется, сейчас разорвет грудную к

и ноют костяшки, ломит фаланги. Он хочет точно так же трогать ее живот. Хочет ощутить внутри толчки их ребенка, хочет прислониться ухом и чувствовать эти пинания, слышать их. Ничего подобного он не испытывал с Людмилой. Никогда. Ни с одним и

еве проросла его дикая любовь и крепнет с каждым днем, чтобы увидеть жизнь и воплотить это безумие в человека. Когда отправил ее на аборт…скорее, больше сл

ком много трудился, чтобы ты оставался у тех высот, где ты сейчас. Ей можно устроить выкидыш. У меня есть связи в ме

а не станет разглашать! Она далека от это

отом, когда захочется денег, с

и приказал дать денег на первое вре

ерика, а Мари

глотать не станет…особенно после того, ч

кому и резко схв

слетали с плеч при других вождях, и не таких ставили к стенке. А с Людой будет развод! Все! Нас ничег

! Ска

тупные она хочет! Развод состоится в любом случае… и скажи ей, если не согласится, пусть вспомнит участь

я. Перед людьм

что просто писулька и

оставив его на ноги и демонс

реданность и незаменимость…не вынужда

таких

ая Светочка? Вышла замуж за сына посла? М? Как дом, понравился? А машина? Где они сейчас жив

улажу с

ользнется, упадет, у нее будет царапина, прыщ или п

з-за нее и малыша чуть Марину не убил. После родов труп отдали не сразу. Хоронил его Петр сам. Людмилы не было в стране. Посмотреть не решился…слишком больно и страшно. Нет, он не боялся мертвецов, не боялся никогда…но видеть мертвого старика или

алась из больницы

горячая Марина. Да…часто дура, часто неадекватная, сумасшедшая…но такая настоящая. Смотрит на нее издалека, и тоска его жр

чтобы не заорать ее имя. И перед глазами замелькали картинки, как хлестал ее ремнем, как вдирался в ее тело и полосовал его….и себя вместе с н

л ее совсем другой. Увидел свободной, одухотворенной и…даже счастливой, и от этого стало бо

безопасное расстояние, смотрит издалека, чуть прищурившись и сжимая руки в кулаки, и, кажется, будто кожа сейчас слезет от внутренней борьбы и напряжения, от невозможной жажды прикоснуться к ней и прижать ладони к ее животу. Видит, как к ней подскочил мужик, как они говорят о чем-то…Потом она споткнулась и упала,

ровные были, как зеркало, и узнай мне, кто это