легко сдаётся Маркус, б

обновляет шествие по направлению вглуб

аясь под его шаг. — То есть я останусь с тобой

н сдаётся, вот

раться. Так что да, цветочек: ты останешься со мной. А другие мужчины… Зависит от того, как ты себя будешь вести, моя фальшивая рабыня, — выделяет последнее слово насмешливой интонац

нута, чтобы осмыслить в

осклицаю в

ичанин оценит всю полноту “русского могучего”

ей нелепости ситуац

! Так глупо

этот раз поправляя локоны с другой стороны лица, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть назад. — Кстати, об этом, — меняет тему разговора. — Ты правда девственница? Скольких на самом деле ты обслужи

а сама собой

ур хороша. Он перехватывает мою ладонь совсем близко от его лица. Сжи

догадками! — вскрик

вый взор знакомо темнеет и наполняется тяжестью. Маркус бесцеремонно

рживает удар. В

тим в реальности… Поясницу простреливает острой болью. Сердце заходится в бешеном р

моего персонального мучителя опускается на горло, слегка сдавливая, н

ла, цветочек, — напо

м бельём тело. Холодный ветерок вызывает озноб и мурашки по коже. В то же время мо

етью в самой жестокой форме, я бы и то не чувствовала столько безудержной внутренней боли. Настолько яркой и необъятной, что она мгновенно заполоняет рассудок, не оставляя мне даже капли здра

м возвращаюсь

а какой-нибудь спасительный маяк, в то время, как Маркус приподнимает мен

рикосновений чужих рук, губ. Ни жаркого дыхания, обжигающего мою ледян

дол

о никогда

кончится. Физиология сама сделает своё дело. Надо просто потерпеть. Отпустить ту тьму, что я совсем недавно обрела. Подд

оли. Ещё более сокрушительную, нежели прежде. Не физическую. Нет. На не

т наравне с тихим всхлипом, как только мужска

ельно, н

ровя повторно сжечь подсознание и превратить в пепел. Я кусаю собственные губы, стараясь сконцентрироваться на этом ощущении и немного грубых глубоких проникновени

ватаю ртом воздух и вновь смотрю на затянутое облаками небо, пока мужчина также достигает пика удовольствия. Проходит ещё минимум минута, и только потом он выпускает из своих

то испачкала его своей кровью. Поправляю юбку. — Или мне всё ещё нужно т

етлю даже первую пуговицу. Маркус вновь прижимает меня к металлической решётке, сжимая одной рукой за шею. Жес

мно вдыхая. — Мне нравится больше, да… — дарит лёгкий поцелуй в висок, а после дополняет с

анием. Наверное, именно поэтому они действуют на

удар. Я забываю,

цветков мы бросим. Упадут они на оземь — и н

нальной тьме, боль возвращается. Слишком ост

о-своему расценивае

мою одежду, в том числе и верхнюю, а после

ось чуть больше трёх миль, если идти не по шоссе, — у

аться о том, что же это за место такое, раз дорога к нему настолько безлюдн

ои планы на ближайшее будущее. Теперь, оче