чных росписей, резные массивные двери в аудитории, где некогда преподавали лучшие профессора не только России, но и всего мира, тяжелые ковры, сами по себе представляющие куль
изических и нравственных достоинств, совершенство человеческой личности как идеал воспитания человека. Человек-носитель калокагатии в Древней Греции был идеальным гражданином полиса, который стремится к осуществлению кол
е и философы. Университет Оболенского никогда не терпел посредственности. Каждый студент был обязан полностью и без остатка отдав
х выпускниками Оболенки, прославившимися в живописи. Сейчас — это целое состо
оготысячное собрание книг сейчас было перенесено в новое здание, которое выделили, пока исторические помещения находятся на реставрации. С легкой улыбкой я вспомнила, сколько времени я проводила здесь, готовясь к семинарам и коллоквиумам.
ко лет обесточено, поэтому приходилось пробираться темными проходами, освещая путь большим фонарем
е нам читали лекции по философии Средневековья. Со старшей школы меня очаровывало это время своей загадочност
трителем оранжереи. Четыре года подряд я слушала здесь увлекательные лекции профессора Радзинского, который великодушно согласился стать моим научным руководителем и помогать в работе над дипломом. Я всегда до глубины души уважала этого удивител
глаза, я вспомнила, как он брал меня: грубо, дерзко, страстно, совершенно не думая, что где-то за дверью могут быть его студенты. Он целовал мои затвердевшие соски, легко прикусывая, заставляя меня с трудом сдерживать рвущиеся наружу стоны. Я шумно выдохнула, словно вновь мой неист
а, дома преподавателей, столовая, оранжерея, спортивный зал и бассейн — Оболенский Университет представлял собой небольшой городок со своей инфраструктурой. Он располагался между Москво
Оболенки отводилось отдельное здание, где у каждого из нас была своя комната. Питались
дельное трехэтажное здание, а вот преподавательский состав
о фонтана, где как-то подшутил Юра. Он бросил туда бутылку средства для мытья посуды. Сколько было пены, и какой был
та и годом его основания — тысяча семьсот семьдесят девятым. Да, это место видело так много. Университет сам по себе являлся архитектурной
рые сотрут с лица земли Университет наук и искусств имени Петра Оболенского. Шум салюта заглушит звук взрыва, поэтому, когда жители близлежащего городка увидят зарево над горизонтом, будет слишком поздно, чтобы что-то с
рситет. Прощай, Alma-Mater! Ком в горле, слезы на глазах и вихрь воспоминаний. Не думала, что после всего, что здесь случило
r>***<
культета медиевистики, шла на встречу со своим научным руководителем. Мы договорились с профессо
ионально всплеснув руками, как всегда любил делать, когда я
утром мы договаривались о встрече, а сейчас мой
лжим работу, а если что, то ты справишься и без меня, — добродушно ска
за его неуловимым взглядом, я заме
я задержусь дольше, — ответи
буду мешать
преждения в самый разгар работы. Я уже направила
ем-то крайне деликатном, — ты девушка очень умная, одна из лучших студенток, за тобой бол
я не понимаю, о чем
му чемодану, откуда достал конверт и протянул его мне, — Лера, возь
дивилась я, по
будет нужно, — о
у, когда нужно?
грустно улыбнулся Павел Аркадьевич, взял чемодан и, кивнув м
оэтому я направилась к озеру, где в это время собирались мои однокурсники. Из года в год ничего не менялось. В свободное время мы люб
ва, моя самая близкая университетская под
да-то уехал, — пожала плечам
, но после маминой смерти забрал меня к себе… В Оболенку. Здесь папа преподавал юриспруденцию и пожелал, чтобы я пошла по его стопам. Правда, я больше тяготела к истории средних веков, нежели к праву. В итоге отец не стал препятствовать моему выбору, и я по
шахматах, карточных играх, интеллектуальных сражениях и прочих занятиях до скрежета зубов прилежной молодежи.
еме завтрашнего семинара, поэтому стала прощаться с ребятами. Арина попыталась меня удержать, но
ись торопливые шаги. Стоило обернуться, как я
втра вечером? — неожи
скорее всего, буду
гуляться? — нерешит
то, но все же я не привыкла пасовать и предпочитала сразу расставить точки над
скажу
ответ и поспешила ретировать
не вслед парень, уверенн
к и любая девушка, я нуждалась в том, чтобы за мной ухаживали, водили в кино, дарили цветы. Ничего этого у
ался приблизиться к его сокровищу, то есть ко мне. Именно поэтому в свои двадцать у меня практически не было опыта общения с прот
но, это была чистой воды эксплуатация моих знаний, но я не обижалась, ведь, когда было нужно, и Аринка меня выручала. Мы шли к уче
о? — уди
стороне от учебного здания и что-то бурно обсуждали. Это было довольно необычно, вед
о-то случилось?
рее в
орию. Там и узнаем, — я потян
назад, а преподавателя все не было. Опоздания в Оболенке считались чем-то из ряда вон выходящим, и это относилось не только к студентам, но и к препода
деканом исторического факультета. Он был потомственным оболенцем, его род
тился ректор, — вынужден сообщить печальную новость. Вчера в автомобильной а
умно вздохнул, кто-то выкрикнул «не в
а, — со скорбью в голосе произнес ректор, — тем студентам, кто работал с про
начал занятие. Но я никак не могла сосредоточиться на истории, все время прокручивая в голове нашу последнюю встречу с Павлом Аркадьевичем. Он был таким взвинченным, суетлив
я, тревожная атмосфера. Часть занятий отменили. Естественно, ни у кого из нас не было
т жилых и учебных корпусов и существовало практически с самого основания Университета. Там
авица Оболенки. Мы не особо дружили, но поддерживали приятельские отношения, иногда соб
о погиб Павел Аркадьевич? — сраз
вроде как, — усмехнулась
ем так, — гордо з
, устав от этой клоунады. Умер че
ны, — воодушевленно начала Марина, подкрепляя свой рассказ активной жестикуляцией, — он зацепился одной ногой за дерево
редставив эту страшную картину. Павел
сама природа оплакивала старого профессора. Я поежилась от холода и все же
кабинета ректора и услышала
илась Арина, недовольно глядя на Мари
дула губки Позднякова и, гордо разверн
трагедии с профессором Радзинским не все так просто. Его спонтанный отъезд и то волнение, с которым научрук прощался
бумаги, развернув который я увидела копию книжной гравюры с изображением человека, висящего на дереве вниз головой. Тут же в пам