отный огонёк. Горло защекотал горький сигаретный дым. «Когда-нибудь я брошу кур

не утопали дома. Золотистые огни далёкой автострады и горящие прямоугольники окон потеряли с

ий дождик. Я сбила остатки пепла, механическ

Чувство реальности утекало из со

мобилей и подмигивал неоновыми глазами рекламных вывесок и негаснущих уличных фонарей. Тяжело дышал,

етила, как начала подпевать, заворожённая голосом Джима М

ая же су

опрос: не потому ли вы согласились работать натурщицей, чт

хнуло меня из гипн

читься на музыке. Но блаженное чувство покоя

, что навсегда отрезала к нему путь. Но одна-единственная фраза вдруг вывернула наиз

м взором предстали светлые глаза с лукавым огоньком и точёные че

а деньги и уехала в Город Грёз. Я бежала от воспоминаний, от прошлого. Думала, что смогу

одиночества то и дело обступали непробиваемой стеной,

ет фар. В темноте очертания небо

ть, стол с ноутбуком и комод, — было зябко и неприятно. Казалось, что изморо

е лучше, чем тесная кухня в

Что было, то было. Главное, что есть силы продолжать свою ма-а-аленькую жизнь так, как считаешь нужным. Выбирать то, что лучш

одняться. Только открыла глаза и д

бои. До обострённого слуха доносился навязчивый гул Города и чьей-то скрипучей музыки. Она раздражала. Хотелось забраться головой под подушку и нич

ичего не осталось, кроме оболочки, напол

о закончится. В

ротянуть бы

ё не было обезболивающего. Её нужно было только переживать. Раз за разом, словно проходя круги ада, я чувствовала свою беспомощность и ненавидела себя за то, что не могу это остановить. Как ненавидела моме

вратились в одну серую кашу. Боль притупилась. Она больше не впивалась острыми

а периферии сознания билась одинокая мысль, что надо поднимат

нутренним взором скользнула красная нить. Казалось, только эта красная нить меня всё ещё

з сна. Я лежала с закрытыми глазами, боясь пошевели

шорох и скр

ожет находиться посторонний человек,

ывисто втя

ётесь, — вкрадчиво прошелестел зна

пробурчала я и при

е служил раздражающе белёсый монитор н

жмур

меланхолично отозвался Ла

личных границ ва

есто этого я чувствовала

Рика. Конечно, не Шекспир, но, д

ели кажутся вялой пародией. Впро

риглашения, копается в моём ноутбуке, ведёт себя совершен

ак

ключи от чужой квартиры. — Должен отметить, милейшая женщина. Немного скандальная, конечно. Но женщина без скандала наводит на определённые м

оче

азах? Она будет ему интересна на ночь. Максимум на две. А потом он её или выдаст зам

громко отозвалась я и поплотнее укутал

щин Османской империи. Но смогла бы она стать таковой, если бы ею двигали только влажные фантазии? Сомневаюсь. Я не отметаю любовь. Просто невозможно любить человека, настолько пустого, что он пытается свою пустоту заполнить кем-то другим. Ваша героиня только

кое фэнтези. Сказки для взр

ркастично у

нять. Вообще, я крайне нег

ло неприятно, что он вламывается без разрешения в мой мир и пытается устан

ется с обратной стороны,

ещё хуже, проигнорировал. Потом донёсся глухой хлопо́к з

щения. Рика, что происходит? Вас бросил любовник?

е собиралс

а. В сумраке черты Ларанского заострились

чин для печали, кроме несчастно

молчал. Ждал, пока я о

ом. Оно приходит из ниоткуда и уходит в никуда. Я ниче

акие эпизоды? — п

а по-ра

нялся и выше

виниться и скажет, что для меня нет работы. Потому что никто не захо

азмышляла я, глядя в чёрную пустоту, и зевнула. — «Поч

ула. Спать. Сейчас хотелось

али из памяти, оставив только невнятные кадры: жёсткие руки, смесь едва уловимого терп

ерживали в ванной, будто впечатали в снежную глыбу. Я пыталась выскользнуть из железной хватки. Пальц

бла, и я, как ошпаренная, выс

Однако не рассчитала собственных сил, поскользнулась

енце и сгрести меня в охапку. Уткнувшись лицом в мокрую рубашку, я кляла художника-садиста

неясные всхлипы. Ноздри щекотал мужской па

енце укутывало продрогшее тело. Тяжёлая мужская ладонь осторожно гладила по мокрым волосам. Обняв меня, Ларанский м

тью прошептал он. — Теп