Единственной надеждой была его мать. А ее мать в ту ночь работала в большом особняке Моура, на другой стороне верхнего квартала, где фонари, казалось, были больше озабочены освещением позолоченных стен богачей, чем торопливыми шагами бедняков.
Беатрис знала, что ей не следует подходить ближе. «Никогда не проходи через ворота одна», - снова и снова предупреждала ее мать. Мурасы не терпели помех, тем более незваных гостей из задних переулков.
Но страх за брата оказался сильнее любых правил.
Когда он подошел к высоким кованым воротам, сердце его колотилось в груди, как барабан. Я не смог войти через главный вход. Свет ламп, изысканное шепотье, доносившееся изнутри, - все напоминало ей о том, что она не принадлежит этому миру.
Он искал небольшой проход, через который слуги иногда выходили покурить. Забытый уголок в древней каменной стене. Она поднялась так быстро, как только могла, разрывая свою изношенную юбку, и упала с другой стороны в тихий сад, благоухающий жасмином.
Она шла вперед, пригнувшись, с колотящимся сердцем, следуя боковым коридорам, пока не достигла задней двери помещений для слуг. Это не должно занять много времени. Она просто найдет свою мать и умоляет ее вернуться к ней.
Вот и все. Невидимый.
Но в ту ночь судьба распорядилась иначе.
Свернув в темный коридор, он на кого-то наткнулся.
-Какого черта...?! - прорычал мужской голос, прежде чем схватить ее за руки.
Беатрис подняла глаза, тяжело дыша. Перед ней, освещенный только светом настенной лампы, стоял молодой человек с растрепанными темными волосами и пронзительным взглядом, в расстегнутой куртке и с кривой улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.
Это был Эдуардо Моура.
И она просто прервала его в самый неподходящий момент.
Позади него дрожала молодая служанка, ее глаза были широко раскрыты и напуганы. Сцена была ясна как день: Беатрис ворвалась во что-то, чего она не должна была видеть.
-Кто ты? - потребовал Эдуардо, впиваясь пальцами в ее руки. Его взгляд окинул ее сверху донизу, задержавшись на ее изношенной одежде, грязных руках, прерывистом дыхании.
Беатрис хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Она боролась, напуганная, понимая, что одно обвинение может осудить не только ее, но и ее мать.
«Отпустите меня», - наконец смог сказать он голосом, который не был похож на его собственный.
На мгновение что-то мелькнуло в глазах Эдуардо. Что-то среднее между любопытством и вызовом.
Он резко отпустил ее, словно ее бедность была заразной, но не отступил ни на шаг.
-Что ты здесь делаешь? - спросил он, и его голос стал тише и опаснее.
Беатрис сглотнула. Я не мог предать служанку. Он не мог признаться, что проник в собственность.
Итак, он солгал.
-Я ищу... свою маму. -Его голос дрожал. И добавил, умоляя взглядом: Пожалуйста.
Эдуардо наклонил голову, оценивая ее, словно кошка, играющая с мышкой.
В этот момент из конца коридора послышался женский голос, элегантный и сухой.
-Эдуардо? Что здесь происходит?
Беатрис почувствовала, как по ее позвоночнику пробежал холодок от настоящей угрозы.
Миссис Мура.
Если бы ее раскрыли, ее бы просто не уволили. Они могли бы обвинить ее в краже. Или хуже.
Эдуардо посмотрел на нее в последний раз, его глаза сияли от удовольствия... и чего-то еще, чего он сам, похоже, не понимал.
Затем быстрым жестом он потянул ее к боковой двери и втолкнул в темную комнату, закрыв ее за ней как раз перед тем, как миссис Мура свернула за угол.
Беатрис, запертая в темноте, прислонилась лбом к двери, дрожа и прислушиваясь к отдаленному шуму голосов и шагов.
В ту ночь я пересек невидимую черту.
И что-то подсказывало ему, что пути назад не будет.