Я оставила своих родственников страдать от невыносимой жары.
Тем временем я наслаждался мороженым и кондиционером в безопасности своего собственного убежища, наслаждаясь компанией Куки и Пушистика.
[2]
«Сколько раз мне тебе повторять? Эти кошки и собаки грязные и полны микробов!»
«Избавьтесь от них до завтра!»
Резкий, визгливый голос заставил мои барабанные перепонки заболеть.
Я открыла глаза и увидела искаженное лицо моей свекрови Сьюзен.
Воздух не был удушающе горячим, а губы и язык не пересохли.
Я быстро повернул голову, чтобы посмотреть на календарь на стене.
Я словно переродилась, вернувшись в то состояние, когда я была на втором месяце беременности.
Это было за два месяца до наступления экстремальной жары.
Я вспомнил, что перед моей смертью из-за сильной жары наша семья оказалась заперта в помещении и боялась выйти на улицу.
Когда у меня начались роды, Сьюзен настояла на том, чтобы роды проходили дома, полагаясь на свой предполагаемый опыт.
Боль была невыносимой, и после долгих усилий мне наконец удалось родить, но только после сильного кровотечения.
Увидев, что я на грани смерти, они вышвырнули меня из дома.
Даже мой всегда послушный муж Дилан хранил молчание в ответ на мои мольбы.
Меня оставили умирать под палящим солнцем.
Только в момент смерти я наконец понял.
Постоянное послушание Дилана объяснялось тем, что он полностью находился под контролем своей матери.
Самым важным человеком для него была мать.
А Сьюзен была настолько жестока, что потеряла всякое чувство человечности.
Когда я была на втором месяце беременности, Сьюзен отравила мою собаку, золотистого ретривера по кличке Куки, которую я воспитывала семь лет.
Куки всегда вел себя хорошо. Хотя Сьюзен всегда относилась к нему неодобрительно и часто била или пинала его, он только грустно скулил и никогда не давал отпор.
Когда Сьюзен кормила его, он вилял хвостом и с энтузиазмом ел.
Но эта еда положила конец его жизни.
После смерти Куки Сьюзен обратила внимание на моего трехцветного кота Пушистика, которого я растила пять лет.
Пушистик был очень умным и никогда не ел ничего, что давала ему Сьюзен.
Итак, Сьюзен воспользовалась возможностью, чтобы поймать ее, когда меня не было рядом, и забила ее до смерти палкой.
Когда я увидела изуродованное тело Пушистика, я так сильно плакала, что меня вырвало.
Дилан сказал мне: «Это всего лишь кошки и собаки. Мы всегда можем получить новые».
«Они были у вас столько лет; они бы в любом случае не прожили долго».
Я не слушала и продолжала плакать и ругаться с Сьюзен, но Дилан сердито спросил меня:
«Что важнее, наш ребенок или эти кошки и собаки! ?"
Но, потеряв самообладание, он становился на колени и извинялся.
«Мне очень жаль, дорогая. Я был неправ. Мне не следовало на тебя кричать».
«Я просто думаю о нашем ребенке и нашей семье».
«А что, если с нашим ребенком что-то случится из-за этих питомцев?»
Его извинения были настолько искренними, что он даже прослезился.
Под его постоянными уговорами я в конце концов сдалась.
Я и не подозревал, что эта стойкость в конечном итоге будет стоить мне жизни.
Глядя на ругающееся лицо Сьюзен, на Дилана, безразлично сидящего на диване, и на Куки и Пушистика, счастливо играющих в комнате.
В моих глазах отразилась холодная решимость.