— Не надо меня жалеть! — А любить?

«Требуется помощник для ученицы нашей школы. Все вопросы в лс. Зарплата стабильная.»

Левый аккаунт с непонятной аватаркой и странным мужским именем. А что ей оставалось делать? Папа не сможет возить её каждый день, а на коляске далеко не уедешь.

***

— Доброе утро, последний герой!

— Доброе утро. Ты сегодня весёлая.

— А что ж не веселится? — кинула рюкзак на первую парту и подошла к окну, — утро прекрасное! Темнота. Снег падает… Красота!

Она всмотрелась в темноту. Хоть глаз выколи — ничего не измениться. Учитель ОБЖ что-то промямлил под нос и углубился в журнал. И что он там каждое утро пятницы высматривает?

— Кристин, у тебя погоны и знаки различия не сданы. Иди ответь.

— А что я первая то?

— Иди сдавай. Ну четыре года учим, а ты запомнить не можешь!

Кристина неохотно подошла.

— Рядовой, — ткнула она пальцем в бумажку.

— Да, на флоте?

— А на флоте два. Поставьте мне два и всё. Я перекрою первой помощью.

— Иди учи. Пока поставлю три, — снова уткнулся в свои бумаги учитель.

— Не хочу, — Кристина развернулась на месте и тут же наткнулась на не понимающий взгляд одноклассника. Мысленно засмеялась. Да, она соблюдает свою традицию ходить в платье по пятницам. Ну а сегодня оно новое и красивое. Нашёл чему удивляться! Одноклассник обвёл Кристину задумчивым взглядом.

— А его не хотите погоны спросить? — развернулась на каблучках.

— А я ответил. Слушай, там тебя Мария Афанасьевна вызывала.

Кристина с сомнением посмотрела на время, учителя.

— Иди. Всё равно никого нет, — мужчина указал на пустые парты.

— Мы быстро, — пообещал одноклассник и увёл Кристину, вёл не далеко — до пожарной лестницы, места всех секретных переговоров.

— Федь, ты что такой дёрганый?

— Ты в него влюблена? — спросил прямо одноклассник, Кристина аж подавилась, закашлялась.

— В кого? В Саныча? Этого офицеришку?

— Ты всегда с ним тусуешься.

— Как и с учительницей математики, географии… — начала загибать пальцы Кристина, — я просто пунктуальный человек и прихожу первой. Ты ещё скажи, что я ради него платье надеваю.

Тут подавился уже Федя.

— Это даже я представить не могу.

— Пойдём к этому «медведю», а то не вспомнит, что отпустил. Снова будет ныть, что прогуливаем, — Кристина улыбнулась широко, побежала в кабинет, придерживая подол платья. Федя пошёл за ней, неохотно перебирая ноги.

Было скучно. Кристина оглядела класс. Ровные ряды потрепанных парт, когда там обещали сделать ремонт? За партами одноклассники. Они не слушают учителя, почти все сидят за учебником физики или математики. Экзамен только через год, но учителя уже начали выносить мозг, что лицейский класс должен сдать на максимальные баллы. Кристина зевнула, уставилась в окно. Всё так же темно, только почему-то зажёгся фонарь. Утро скоро, а он зажёгся, что б осветить пустынную дорожку, разгребённую трудолюбивым дворником. Кристина положила голову на парту, смотрела, как падают редкие снежинки, подсвечиваемые фонарём и думала о цветах. Она, наверное, единственная, кто в этом царстве технарей решила выбрать направление генетики. Они только недавно изучили Менделевские законы. Кристина достала какую-то бумажку, которую папа назвал бы «огрызком», придумала задачу и начала писать решение к ней, что б лишний раз повторить, как пишутся гаметы.

***

Александр Сергеевич провёл урок. Типичный урок на котором его никто не слушал. Федя, местный отличник, не скрываясь решал что-то в тетради, вроде, физику. Около сидела Лена и пыталась строить ему глазки. Что за мода у нынешних девчонок считать, что если отвлечь парня от любимого дела, то он обязательно будет говорить с тобой? Александр Сергеевич не раз замечал, как самые красивые, на первый взгляд, умные девочки и мальчики тонут в океане безответной любви. Глупые маленькие дети.

Он уже давно потерял надежду на любовь. Да, у него был роман с Настасьей, вроде, даже ребенок родился. Но где сейчас Настасья, которую он так любил? Она не поехала с ним на границу с Венгрией в том лохматом году, осталась в Нижнем Новгороде. Вроде, вышла замуж. Ему попадалась похожая на Настасью девушка, публикующая фотографии с мужем, но фамилия была другая, а личные сообщения были закрыты. Нет, Александр Сергеевич четко решил — никаких больше долгих романов. Здоровье не то. Да и кто сейчас с ним, старым дедом возиться будет? Да, ему всего пятьдесят девять, но ощущал он себя на все восемьдесят. Спина часто болела, зрение стало портиться да и в постели со случайными дамами… Надо заметить, последнее его не слишком беспокоило — дамы попадались неприхотливые, понимающие, а волшебные таблетки — совет старого друга — помогали безотказно.

Звонок заставил вздрогнуть всех — и хорошистов (двоешников в этом лицее не водилось, этот факт очень веселил Александра Сергеевича), спящих на последних партах, и отличников, изображающих невероятный интерес к предмету, и Кристину, что-то увлеченно чёркающую на каком-то странном листочке. Александр Сергеевич пронаблюдал, как Кристина отодрала маленький кусочек бумажки, закинула его незаметно в рот и оглядевшись, схватила портфель и побежала из класса, не забыв попрощаться.

— Хорошего дня. Спасибо, — она поправила портфель, сползающий с плеча, дождалась сдержанного кивка учителя и убежала, крича что-то Феде.

***

— Полякова, хватит витать в облаках, марш к доске!

— Да я не витаю, — пробурчала Кристина, вставая.

— Задача шесть точка восемнацать!

— Скорость катера относительно воды равна 36 км/ч, а скорость течения…

— Полякова! Мы работаем по тетради, а не учебнику!

— Да не кричите вы. Ну ошиблась с кем не бывает, — зевнула Лена, заглядывая в тетрадь Феде.

— Соколова, к доске вместе с Кристиной!

— Ты знаешь? — дождалась она, когда учитель отвернётся.

— Ну я видела. Давай ты «Дано» напишешь, а я всё остальное.

— Давай, — кивнула Кристина и быстро начала писать.

— Три балла на двоих.

— Пять?

— Пять.

Девчонки дали друг другу «кулачёк» и убежали на места счастливые.

***

Такой же счастливой Кристина вернулась домой. Папа был не дома, в раковине валялась немытая тарелка после супа, а на столе лежала записка: «Обалденно вкусно», значит папа успел на обед и не сидит голодный на работе. Она налила суп, который сама вчера сварила и уселась за соцсети. Как только телефон поймал интернет, пришло оповещение об смс от папы: «я задержусь. Если что — звони»

***

— Пап, ты сказал позвонить, если что-то случится. Ты можешь приехать?

— Кристин, ты что плачешь? Я уже еду. На заправке был.

— Не волнуйся, всё хорошо. Просто приезжай, пожалуйста. Дверь правильно закрыта.

Папа влетел в квартиру, не раздеваясь кинулся в комнату дочери. Она лежала в темноте, повернула голову при его приближении.

— Пап, у меня ноги не двигаются.

***

— Странный случай. Нарушений в физиологии я не вижу. Мне кажется, это у вас, Кристина, в голове. Я бы рекомендовал полный покой. Есть пара клинник, которые предоставляют реабилитацию при подобных случаях, но это не гарантия и скажу честно — стоит дорого. Сейчас можете получить коляску. У нас они старенькие, но хоть что-то, я выписал вам разрешение. Там же есть лекарства. И, Кристиночка, пожалуйста, не бросай жить. Всё в твоём мозгу.

— Хватит это переслушивать. Зачем ты вообще это записала? — папа сел около Кристины, — подумаешь, на коляску села. Не конец света. Ты жива. Это главное, — он взлохматил волосы дочери, поцеловал в макушку.

— Пап, я больше не смогу ходить. Я — инвалид!

— В теории, ты можешь пойти, — как на зло из ноутбука сказал лучший врач города.

— Но я сижу уже третий день! И ничего! Хоть бы пальчик!

— Пальчик, — засмеялся папа, сжал руку дочери, — мы справимся, поняла меня?

— Уйди, пожалуйста. Я побуду одна, а потом выйду к тебе, хорошо?

— Помни, что я рядом. Грушу тебе принести?

Кристина кивнула, отключила проигрывание голоса доктора, взглянула в окно. Нет, она не из тех дурочек, которые будут бросаться из окна при первой неудаче. Папа вон её в одиночку вырастил. Чем она хуже? Не сможет пойти — поползёт! Только слабаки бросают жить. И за грушей сама сходит (или всё-таки съездит?)

Кристина вздернула голову, вытерла слёзы, расправила плечи и потолкала колёса к выходу. На полдороги её остановил стук во входную дверь.

— Кристин, это Федя, пустить его? — заглянул в комнату папа.

Кристина представила, как Федя входит на двух ногах в её комнату, обязательно пугается, представила, как рассыпаются груши по полу, а Федя, извиняясь, начинает их собирать, торопно спрашивает, что произошло… она ведь никому не сказала почему исчезла со всех радаров. Она не сможет помочь ему собрать в пакет груши ведь ещё не научилась сама вылезать из инвалидного кресла.

— Разверни меня, пожалуйста. И дай плед, я ноги прикрою.

Кристина осторожно выдохнула, когда Федя вошёл в комнату. Он, будто не замечая ничего интересного, подошёл к ней, обнял.

— От школы косишь? Про тебя «медведь» спрашивал. Я ответил, что ты болеешь, — он обвёл глазами Кристину, — ты поскорее иди в школу, а то он мне не поверил. Двойки понаставит — хрен отделаешься, — он сел на диван, начал с упоением потрошить рюкзак, — знал бы, что ты в таком положении, больше бы принёс.

— В каком я положении? — отошла от шока Кристина, — я просто на месяцок, не больше.

— Договорились, — подмигнул Федя и положил на колени Кристины печенье, выставил на стол бутылку молока, — что ты на меня так смотришь? Мама печеньки тебе передала, а я их с молоком люблю. А вы, извращенцы, его смертным грехом считаете. Кружка найдётся?

— Погоди с кружкой. Ты знал, что я села в коляску?

— В кресло, — исправил Федя, — я ж нормальный, адекватный. Подумаешь…

— Только никому не говори.

— Ага, — быстро сказал Федя и пошёл за кружкой.

Он был растерян. Зачем он врёт? Он же знает, что это конец. Если Кристина не встанет на ноги, то она не выйдет в школу, а у него нет ни времени, ни желания ходить к ней домой постоянно. Что они будут делать? Есть печенья и разговаривать? Да ему уже надоело смотреть в глаза, полные страха и осознания безнадёжности. Возможно, если б этого взгляда не было — было бы проще, а сейчас он общается с человеком, у которого в глазах вся боль мира. Интересно, ей физически больно? Может, это не душевные страдания в серых глазах. Хотя… Он вернулся с двумя кружками в комнату, осмотрел Кристину ещё раз. Она похудела (или огромная домашняя футболка придавала такой вид?), чёрные, крашенные волосы, давно отросли, корни рыжие, а всё остальное — черное. Смешно. Но не корни волос были главной катастрофой — катастрофой была старая коляска, на которой сидела такая юная девушка. Молодые не должны страдать.

Разговор был ни о чём. Кристина не успела пропустить что-то важное в школе, не хотела говорить о болезни, и, когда в кружке осталось несколько капель молока, Федя сказал:

— Мне пора.

— Прощай, — улыбнулась Кристина. Да, именно прощай, а не «досвидания», как говорила обычно.

Это «прощай» проигрывалось в голове Феди на протяжении всей дороги. Это конец? Они больше не будут общаться, пока Кристина не встанет? А встанет ли она? Федя взглянул на небо, развернулся и пошёл в школу. Кажется, «медведь» упоминал, что у него есть друг-медик.

Школа встретила запахами столовой. И кто подумал, что столовая около входа — чудесная идея? Только аппетит раззодоривают. Запахом. Вкус у столовской еды, как считали многие, отвратительный. А Феде нравился. Но сейчас он несся не к супам и салатам, а к учителю ОБЖ.

— Федя? Что ты тут забыл? — поднял голову «медведь», надевая потрепанное пальто.

— Мне нужно с вами поговорить, — снимая шапку, подошёл ближе Федя.

— Садись, — кивнул Александр Сергеевич, снял верхнюю одежду.

— Вы говорили, у вас есть друг.

— Друг есть, — улыбнулся «медведь», — какой?

— Медик. Хирург, вроде.

— Зачем тебе? — выпрямился учитель.

— Друг в коляску сел, — прошептал Федя, мысленно помолился, что б его поняли правильно.

— Кристина, — закивал Александр Сергеевич, — я попытаюсь помочь.

— Как вы догадались?

— Я не первый день живу на свете, — улыбнулся «медведь». И Федя вдруг понял, почему его зовут именно так.

Большой, с виду добрый, а в глазах леденящий холод военного. Дряхлое запущенное тело и ровная спина. Медведь из детских сказок с испачканной лапой в меду. Федя всегда задумывался, что этот улыбающийся медведь только что разорил улей, убил ни одну сотню пчёл, а теперь улыбается с детской картинки. Вот и учитель ОБЖ напоминал такого медведя.

***

— Я выставила объявление. Пока нет ответов, — очень медленно заехала Кристина на кухню, глубоко дыша. В комнате зазвенел стандартный звонок, — я не поеду за ним.

— Дохлик нетренированный, — усмехнулся папа, пошёл за телефоном.

— Сам такой!

— Это школа твоя звонит! Что ты натворила? — крикнул папа из соседней комнаты, Кристина покатила к нему.

— Не отвечай без меня!

— Поздно! — крикнул папа, что-то начал говорить тише.

Кристина подъехала в комнату, когда папа что-то писал на бумаге.

— Да, я понял, понял. 18:30 завтра. Завтра? — он нахмурился, посмотрел на свой график на стене, — извините, а можно перенести? Понимаете, я на работе буду, а она одна…

Кристина не понимала. Что происходит? Кому она понадобилась?

— Я поговорю с ней и перезвоню вам, спасибо, — он снова записал что-то на листе, — спасибо, — отложил телефон, повернулся к дочери.

В воздухе повисла тишина. Томящая и какая-то липкая, казалось, она склеивала рот, когда Кристина хотела спросить, что происходит; попадала в лёгкие при каждом её вдохе. Но всё рассеялось, когда папа произнёс:

— Есть вариант, что тебя отправят в реабилитационный центр. Завтра консультация, но я работаю, — в его голосе Кристина различила боль, которую он явно пытался скрыть, молчала, — Александр Сергеевич предложил увезти тебя. Он и нашёл врача.

Кристина, кажется, задохнулась. Как он узнал? Федя? Так быстро он выдал её тайну? Хотя какую тайну? Она сама добровольно выставила вакансию на сайте школы, чтобы иметь возможность пойти на занятия. Обидно. Кристина бы точно заплакала, если б не папа:

— Погоди расстраиваться. Одно скажи — я зову его к нам завтра?

— Зови, — кивнула Кристина и как-то нервно хихикнула. «Медведь» у неё дома.

***

Александр Сергеевич волновался. Он сам не знал почему, но сердце ходило ходуном. Может, стоит самому показаться доктору? Александр Сергеевич остановился около домофона. Набрал номер квартиры.

Тири-ри-ри-ри-ри-риль.

Тири-ри-ри-ри-ри-риль.

Тири-ри-ри-ри-ри-риль.

Нет ответа. Он уже взялся за телефон, проверить, правильный ли адрес, но дверь открыла какая-то бабулька. Александр Сергеевич поблагодарил её и пошёл к лифту. Он, к счастью, работал. На лестничной клетке его уже ждали.

— Извините, задержалась. С коляской не справилась.

— Матерь божья…

На него смотрела она. Поникшая, какая-то бледная, в старой непокрашенной коляске, в какой-то простой футболке с молодежной группой и странных широких брюках, а не в платье, как обычно. Но он не испугался — мужественно подошёл к ней, снимая на ходу перчатку, протянул ей руку:

— Доброе утро, последний герой.

Кристина лучисто и громко засмеялась.

— Проходите, через порог не здороваются, — и неумело отъехала, пропуская мужчину в квартиру. Он снял начищенные ботинки, поставил их на деревянную подставку, прошёл в квартиру, снова протянул руку:

— Теперь поздоровашься?

— Поздороваюсь, — улыбаясь, пожала руку Кристина, — вы чего не предупредили, что так рано придёте?

— А я сразу после школы, — снял пальто учитель.

— Вы голодны.

— Нет.

— Да, — кивнула Кристина, — там в микроволновке еда. Не пойду, пока не поеди́те. А я пока оденусь.

— Командирша.

— Да, товарищ подполковник, — развернулась лихо, — вы не ели!

— Если что — зови.

«Если что» не случилось. Кристина специально перешила домашние штаны, чтобы их было удобно снять да и с юбкой справилась. Выехала на кухню уже красивая: причёсанная, в приличной одежде.

— Метаморфозы у вас, девочек, конечно, — прокомментировал это Александр Сергеевич, он-то несмотря на прихорашивания, выглядел, как потрёпанный дед.

— Как Вам тефтели?

— Вкуснейше. Я так не умею.

— Хотите научу? Да я шучу. Вы готовы?

— Всегда готов.

— А думала вы не знакомы с шутками, — сказала Кристина и погнала в коридор, учитель пошёл за ней.

— Ты точно в десятом классе? Не в первом?

— Ой, а можно в первый? Я отличницей буду. И не обижайте — нормальные шутки.

— Ты будешь собираться? — Кристина посмурнела, — извини, я дурак.

— Да я справилась бы. Просто… вы же мужчина… — она пыталась подобрать слова, — я не помню, когда последний раз в обществе мужчины надевала верхнюю одежду сама. Этикет там…

— Правильное воспитание, — учитель взял шубку, кинул её на колени, что б закрыть ноги, присел перед коляской и начал шнуровать высокие ботинки. Он знал, что это очень неприлично, но ничего сделать с собой не смог. Он посмотрел в глаза Кристине.

Она смотрела на него так же равнодушно, как и Настасья тогда. Он, дурак, решил, что она обрадуется, если ей наденут ботинки. Как Золушка будет. А она его отругала, что это было долго и бессмысленно. Они тогда чуть не опоздали в кино.

Теперь спешить некуда. До приёма в клинике сорок минут. Он и не понял, как вывез Кристину на улицу. Зато отлично осознал тот момент, когда она обняла его за шею и вцепилась крепко-крепко. Только потом, уже сидя в машине, он подумал, что можно было бы пересадить Кристину без лишних касаний. Хотя ему понравилось. И Кристина тоже улыбалась.

В машине она выглядела потерянно: блуждающий взгляд, теребящие шубку тонкие пальчики, поджатые губы. Она его боится? Или будущего диагноза?

— Я только руки ломал.

— А вы любили? — внезапно спросила Кристина, — у вас есть жена?

— Это разные вопросы в моем случае. Жены нет. А любимая была.

— Была? — переспросила Кристина.

— Всё, что у меня осталось от неё это воспоминания.

— Сочувствую, — прошептала, отвернулась. Александру Сергеевичу вдруг захотелось рассказать:

— Её Настасья зовут. Я ей однажды после кино подарил брошь. Серебряную рыбку. Из настоящего серебра. Она её так любила.

— Мне кажется, она носит её до сих пор.

— Романтичная ты натура, Кристин, — припарковался Александр Сергеевич, вышел из машины, достал из багажника коляску, распахнул дверь и протянул руки, готовясь взять девушку на руки. Так всем будет проще.

Кристина не знала как реагировать. Одно дело, когда так делает папа, а другое учитель ОБЖ. Они же очень условно дружат, но в объятиях этого сильного «медведя» ей было хорошо. Тёплый, большой, хоть и постаревший, но какой-то слишком понятный «медведь».