ПОДОНОК

льше вс

ло и п

скажет

й прячет

ды, а г

йдет са

ану сыпа

ла меня с

льше вс

ло и п

скажет

й прячет

ды, а г

йдет са

ану сыпа

ила меня

олело и

E

как смел меня

ся несговорчивыми. Но ты прикор

сыну, а Демьян взгляд отвел и на стены смотрит усмехаясь. Везде отец. То руку жмет

лю без копейки. Без карточек

волосы взъерошены и заправлены за уши, черная косуха сброшена с плеч, на которых места живого нет

. Интересно, если бы этот гондон в фуражке

ретарша с

в задницу

, и отец ту

ы. Чтоб глаза мои тебя не видели, и ключи от машины сюда

Срать я хотел

Генерал Галай протянул руку и схватил сына за плечо, разворачивая его к себе, но тот тут же сбросил его

потерял! Тебя не х

рекрасно знаешь. Твоими и… суки той паршивой. Ты

рить сына, но тот отш

е смей так го

, только правду, которая тебе не нравится. Шалава твоя

Ку

оту устр

еты на стене, поправляя куртку и засовывая руки в

шься награбленны

я содержу! Я! Одеваю, кормлю

ли! Забирай все! Тр

инсы, но отец пнул ег

Потому что ты ни на что не годный, бездарный, ленивый лоб

пап. Это в

Твоя мама прекр

икогда не говори о ней. Ты ее

у метро играть, милостыню просить! О

т. А я – не он и

нета отца, хлопнув дверью.

Демон,

дар

петицию

А ты где?

от тебя, грызу н

ю. Отец та

д на пары. У нас преподша новая. Историчка. Ты бы видел ее. У меня

ы всем

забор казенного учреждени

я сегодня

док в ударе и о

ом происшестви

поплакалис

жит. Не хер было про брата ер

Заявила сегодня, что опоздавш

пошла

наушники в уши. Длинные тёмные пряди упа

тлы, как у черта, серьга эта в ухе

алился. Она ойкнула и перекрестилась, когд

ло на улицы… а за ним смерть идет с косой. Забирает всех, у ко

новке, а Демьян сел на ее место и

и тут же устав

*

а двери аудитории и резко ее распахнул, смачно вт

двери. На запястье пестреет татуи

дверь. У меня опозданий

е обер

Не хватало, чтоб какая– то новенькая лохушка выгоняла его с

а свой пупок. Многие хохотнули, а он сделал сзади нее характерный жест руками и бедрами вперед– назад. Она на него не смотрела, что– то писал

спокойно сказала, продолжая выводить

меня з

ые глаза потемнели, стали почти черными. Желваки на выступающих скулах отчетливо задерга

щение. Я не доп

казывающую на дверь, уселся в первом ряду, нагло развали

аудитори

я сдавливать указ

а потом срывается с рельс и летит в пропасть, чтобы погрести под железными обломками все живое внутри себя, сплавить в одно цело

рия и лжи. Демьян считал его грязным предателем. Отец вдруг свалился с пьедестала в лужу с дерьмом и целиком в нем извалялся. Сыновья ненависть. Иногда она намного ядовитей, чем к кому– то чужому, особенно когда из– за козла, позволившего себе трахать молодую сучку, а потом уйти к ней, разваливается жизнь. А отец, казавшийся сило

Но его хорошо кормили, ему давали достаточно сырого мяса, чтобы он захотел еще… чужого. Из милого школьника, который учился на отлично, занимался футболом и был примером для подражания Демьян стал тем, кого обх

. Парень сделал это нагло и совершенно не прятался. Умные психологи заявили родителям, что это реакция на их развод, и они должны как– то постараться смягчить удар. Они смягчили. Лучше б они этого не делали.? Самая паршивая правда всегда лучше самой вкусной и приторной лжи. Они сделали вид, что помирились. Сделали вид, что отец вернулся домой, и теперь все хорошо. И ск

сказывать о том, что у него проблемы. А потом подросток застал отца с той белобрысой сучкой, целующихся в машине на парковке одного из дорогих

смотреть, как это, когда не из тебя делают идиота, а ты из кого– то. Каково это – сожрать чужую боль. Будет ли ему вкусно? И даааа, было безумно вкусно, потому что он ощутил власть. Демон соблазнил ее. Своего психолога. Потому что все женщины – шлюхи! Это было довольно просто. У каждого есть свои тайны, свои слабые места, свои болевые точки. Она изучала его, а он изучал ее. Нашел школу, в которой она училась, выведал, что над Олесей Гордеевой там издевались, называли толстухой и забрасывали ее объед

чем выводила Демона из себя еще больше. Так как те спали в одной комнате, но на разных постелях, и продолжали делать

бу замедленного действия. Втереться в дов

цей, мамой Терезой. А потом холить и лелеять объект своей жалости, одаривая его лаской и любовью. Невзирая на то, что на самом деле жалости достойна она сама, а не тот моральный урод,

командировку. А затем это начало происходить с завидным постоянством, пока в одно прекрасное утро она не проснулась со своим пациентом в одной постели. У нее дома. Под невидимым оком маленьк

ания у них под самым носом. Но больше всего Демьян насладился болью Олеси. Она почему– то олицетворяла для него ту грязь, то дно, которое рушит семьи и жизни. На самом деле удовольствие было недолгим. Оно испарилось, и его сменила жалость иного рода… не такая, как у Олеси была к пациенту, а именно та, которую