разъяренным медведем ходит по лагерю, клацая пастью не хуже диких кошаков, и ожидает,

гонимый неведомым странным чувством, и, выйдя на полосу утреннего света, отправился в сто

убоких вдохов, осознавая. Яростное рычание поднялось из глубин сущности животным недовольством, напряжение парализующим спазмом окатило мышцы, оканчиваясь на хвосте. Два шага, голое слабо вздрагивающее тело и тьма, мгновенно заст

акш, —

о, привлекая внимание. Удар в челюсть сбил альфу с ног, а вож

бы, как росчерк акульего плавника на по

тил альфа, вытирая ладонью кровь с разбитой губы и

ноздри раздулись, и выдернул из

кровью, брызнувшей из вспоротой шеи. — Нельзя, — припечатал альфа, выпрямляясь, вытирая о предплечье лезвие и обводя всех замораживающим взглядом. — Его,

бы там ни было, Масаракш заслуживал правильного погребения, поэтому пока одни склад

рался нагонять время ночью. С чего вдруг такое решение? Чертов бета заболел. Карарехе едва ли камни не крошил от злости, ослепленный своей похотью, он проглядел, что

он сдерживал внутреннего зверя. Отчего его сущность захотела вот его?! Он взглянул еще раз на трясущегося под шкурами парня. ЕГО?! Бету. Мерах. Это было неправи

еходу. Кахе замотал парня в шкуры и просто перекинул сверток через спину кошаку, приноравливаясь к движениям животного. Подняв руку вверх, привлекая внима

й за шею животное, подчеркивая их единение, и низко зарычал. Рядом с ним поравнялись еще два кота, отставая буквально на полкорпуса, а дальше все выстроились в зигзагообразном клине, чт

ет, он влетел вихрем, останавливаясь у кромки воды и спрыгивая с

ающиеся к домам по типу лестницы. Прыгая по столпам разной высоты с младенчества, Арруда уже не замечали сложностей п

— даже не прось

ост вождя. Костяные побрякушки затрещали, ударяясь друг об друга, деревянные буси

— укоризна. — Духи предупреждали тебя, — отрицательное качание голо

его за край выделанной добротной шкуры на груди и приподн

Я твой вождь! — глаза альфы были чернее космической ночи, той са

жил ладони на запяст

и против. Мерах не место. Ты

хам сейчас же. Живой. Хочу Мерах живым, ясно?! — альфа, не расцепл

и отпустить невозможно. Альфа понял это только что, глядя на то, как, недовольно цокнув языком, г

хе, глупый маль

ил лишь минуту, прежде, чем отметил краем сознания свалившееся за горизонт второе светило, сумерки наползали на селение — у него еще много

ерь водная гладь доходила до третьей отметки на деревянных столпах-основах. Вода потемнела и казалась страшной и зловещей, почти черной, угрожающей. Среди собравшихся Арруда бы

Арруда, он прижигает рану раскаленным куском металла. А отрезанный язык отправляется в воду- дар духам. Один, второй, третий… Каждое движение представителей Арруда выучено и отработано до мелочей. Страх пленных наркотической волной прокатывается по собравшимся членам племени под мерное рычание оскаленных пастей. Чужой страх сладок, он раздражает их обонятельные рецепторы, опьяняя. Животные. Ка

оди у берега — смыть кровь с тел. А потом их разделили — омеги в одну сторону, в отв

го. «Сначала было слово», кажется, так духи нашептали шаману? Так вот — у этих обреченных «слова» больше не было

нную в крови руку. Запоздало появилась мысль о

етей отвели в детский дом к нашим омегам, — осторожная пауза. Карарехе

н Мерах. Если он не даст ему младенца, с Мерах будет сложно. Парень

сь к своему дому. Рурк был старшим омегой племени и отцом Карарехе. Омеги Арруда рожали лишь од

протопал к кругл

— Рурк,

рщинами на лице. Он все еще выглядел сильным Арруда, несмотря на возраст, бли

тобы ты присмотр

к остальным.

казал от

словно подчеркнув —

Этот мелкий был с бетой, которого забрал Кахе. Он этог

ьфы. — Карарехе нужен этот ребенок? Как

разительные скулы, прямой нос и тонкие губы, черные, как у всех Арруда, глаза и такие же, словно сама ночь, волосы. Рурк взглянул на светлокожего

тобой делать. Судя по всему, мой сын не собираетс

всех доступных рабов, и, по суди, не было большой разницы, новообращенный это омега или нет. Тишину ноч

бету с вплетенными в волосы деревянными и каменными бусинами. Альфа вспоминал, как Мерах бился под ним, стонал и кричал от боли, что причинял ему Кахе, сжимая бедра, кусая, проталкивая в него узел. Это было удивительно и необычн

ройти инициацию, но тогда…тогда он потеряет его — голос, а глазаего глаза померкнут, словно звезды на небе, от которых остались лишь воспоминания, и больше не вз

ли спутанными ветками терновии цеплялись друг за друга в его голове, оцарапывая колючками внутр