Салведь

Авт

ин человек

ишешь рассказы. Чита

гажа, чем невольно вызывал улыбки окружающих. Старый дед, да ещё на двух колёсах! Обычно люди его возраста предпочитают проводить время на лавочке возле дома

услышал я. – А знаешь, я ведь

те, кто посчитает данный рассказ бредом, а меня – графоманом с богатой фантазией. Действительно, установить подлинность данной истории не представляется возможным. Но не в этом ли соль? Цель данного рассказа – абстрагироваться от привычного для нас всех понимания материальной составляющей: от того, что мы ежедневно видим перед собой, от того, что чувствуем и осязаем, и думаем, к тому же, что обладаем достаточными знаниями об окружающем мире.

«Основано на реальных событиях». Пусть каждый сам решит, п

ЛВ

бывает, деда

о ты эт

уси человека в

никакая не приключится. Вот не послушалась Алёнушка стариков, ушла с подружками игр

епр

хмылкой пр

чего

такие сказки верить. Не могут г

стлявой рукой по

согласился он, с ирони

старому бревенчатому дому житейский уют, который был особенно ощутим холодными длинными вечерами, когда за окном господствовала непогода, а внутри, напротив, было тепло и сухо. И только огонь в печи нарушал воцарившуюся тишину, и только керосинка не сдавалась ночной тьме, и сутулый дедушка с уставшим лицом облокотился на стол, уже в который раз балуя внучка новой историей на ночь. Коля очень любил такие вечера. Не только из-за того, что в н

– повторил он, погла

ночь. Коля уже слышал истории про избушку на курьих ножках, про курочку Рябу, и про волшебный лес, и про двенадцать меся

скажи мне что-нибу

весной в драке с местными четвероногими. Васька прогибал спину и мурчал, как трактор, от одного только прикосновения. Видимо, он получил приличную дозу удовольствия, потому как сладко спал,

. Расскажи, дед

рой стояли два ведра с колодезной водой. Сняв со стены жестяной ковш, он зачерпнул немного, сделал пару глотков. По

, не уснёшь, ес

молча к

о. Коля смотрел ему в рот, а тот перебирал в голове десятки различных заготовок, которые уже н

сегодня. Только обещай мне, что не будешь бояться,

ой посмотрел на занавеску, за которой спали р

ю никому ничего

рика появили

л об опасности. – Тогда слушай внимательно, потому что

омнату, дед подсел ближе к деревян

было так давно, что на многое можно закрыть глаза. Начну я с

д 18

кто-то увидит в нём зерно действительности, пусть и невероятной, слабо принимаемой н

ёные такие. Белить-то нечем было. Коров на селе оставалось всего две, да и от тех молока не вдосталь. Голодно было, внучек. И холодно. Хлеба порой не хватало. А если и доводилось кусочек в рот положить, то каким же вкусным он нам казался! По нескольку дней мы не едали, а ртов нас посчитать, так человек шесть. Много братьев и сестёр у меня было, и все кушать хотели. Представить боюсь, каково отцу и матушке моей пришлось. А мы всё просили и просили поесть. А умирали-то как! Дети

стало не по себе! Так противно стало, что впору бери эту тарелку и выливай на пол! Я не мог притронуться к еде, пока кто-то из таких же не отбракованных новобранцев, как и я, не окликнул меня. И я стал есть! Жадно

о значит, внучек? Страшное дело. С сумой ходили – побирались, значит. Кормить детей малых нечем было. Оставят родители детей своих старикам и уходят, куда глаза глядят да Бог куда приведёт. Надолго могли уйти. Кто-то не ворочался потом. Гибли по пути. Так ведь знали, что могут не увидеть детей своих больше. Знали, рыдали, переживали и… Эх! А

ью содержать. Соглашались на любую, только бы дали чего взамен. Я не могу вспомнить, ушёл ли кто с Вихляевки, али нет. Наверное, кто-нибудь

аболела однажды да издохла. Резать не решились. Отец сказал, отравилась она, и мясо отравлено тоже. Стали жить мы без кормилицы наш

! Если отец не просто просит помощи у Бога, а умоляет не губить нас, рыдает, бьёт кулаками соломенный пол и сгребает под себя её, старую, которую уже давно пора было выбросить, вот это уже грань, Колька! Тогда я понял, что могу запросто повторить судьбу моего друга Сашки. Я не мог уснуть, представляя, как у меня будет пухнуть живот и становиться синим, словно туча грозовая. Иногда я чувствовал, что внутри меня медленно растёт пустота, а я расхожусь во все стороны, словно бурдюк. Головой встряхну, сплюну через плечо ¬– и нет ничего. Снова показалось. Стараясь не выдавать себя, я тайком поглядывал на братьев и сестёр своих. Не растут ли у них животы? Не синеют ли губы? А руки? Руки, словно палки, сухие и угловатые, заканчивающиеся тонкими крючковатыми пальцами – веточками, не тя

такая, с косичками кудрявыми. Мамка ей куклу сошьёт, та и вошкается с ней весь день. У Максимовых последних оставалась корова на селе. Мно

Филипп. – У самих с утра маковой ро

ойством смотрел на пришедших селян, с плохо скрываемой душевной болью и сожалением, словно ни с кем не желал ругаться. А люди стояли, не уходили. Так и толпились у

режде властный и сильный, несмотря на то, что несколько дней

на руках. – У тебя у самого шесть ртов! Свою корову уморил, а почто тебе Максимо

через плечо лямку, обнажив

ичико в тряпичной простынке. Ребёнок вцепился в опустелую грудь мате

ебёнком. Она несколько раз оглянулась, прежде чем присоединиться к остальным. Наверное, до последнего надеялась, что калитка вдруг

улся. Матушка тут ж

тобой? – вос

был по-настоящему напуган. В его глазах я увидел не только страх, я увидел растерянность и самое ужасное – я увидел обречённость. Да! Мой папа молчал и смотрел в пол безжизненным взглядом, пока мама пыталась привести его в чувство. Она попросила меня присмотреть за младшими, а потом и вовсе выйти с ними на улицу. Теперь я понимаю, для чего она это сделала. Мама не хотела, чтобы мы видели отца таким. Я не

ты ходил? – спросила его

еваюсь, отец откупорил бы бутылку. Налил бы себе полную кружку до краёв и опрокинул бы её без закуски. Зат

Ег

, как выброшенный из гнезда птенец, обречённый на сомнительно

он. – Я вошёл без стука. Да и не п

а, отпрянув от него, словно папа

кам, завернул в мешки и спрятал под навес. Знаешь, мешки из старой одежды, рваные, с заплатками. Но потом вижу

спросила мама, как будто реч

ил тарелку на землю и аккуратно стал разворачивать мешок. Я стоял и с

илуй, – перекр

ко вдохнул

мелости, подош

выпил остатки

узырях. Нет больше её, Нина. Последний вздох её при мне был. Померла прямо на руках у отца. Следом Дарья вышла. Не крич

астилали глаза, но она держалась до последнего. До

шими детками смер

м заклинаю, не говори

стремилась к единственной иконе в доме,

ей забрать их! Пусть даже мне пр

е дают. А нам и прошлую платить нечем. Весна нынче плохая. Урожая опять не

шесток, не обращая в

отдали ли чего соседям, не поделили ли хлеб между собой. А чего проверять?

ать плетёные корзинки у стола, потом п

был он, наверное, как голышом под окошком вместе бегали, а теперь он меня жизни учит. Прискачет на коне по форме, и разбегайся на

, отчего та больше походила на бусы, нанизанные на фитиль. Будто сокровище, она бережн

й прошептала матушка. – Если нужно будет, душу

той Богородицы и очнулась только тогда, когда о

оной слова такие говорит

не смутивши

бор, Егор, я поже

Н

к заветной деревянной крышке люка. «Двадцать восемь, двадцать девять», – и вот он совсем рядом, прямо передо мной. Остаётся только обхватить ручку и потащить крышку на себя. Остаётся совсем ничего. Я как никогд

нал о НИХ. Отец решил, что мама помешалась от голода. Докторов и лекарей у нас на селе и в помине не было. Некому было подсказать, что делать и лечить как? Тем временем маме с каждым днём становилось всё хуже, а отец был на волосок от того, чтобы самому не потерять рассудок. Мои братья и сёстры постоянно просили есть, и только мне, как старшему, надлежало не открывать попусту рот. Я держался изо всех сил. Даже когда тупая боль в животе превратилась в привычное состояние организма, я старался гнать от себя плохие мысли о моём покойном друге Сашке, о скончавшейся от странной болезни Глашки, о том, что моя мама, в конце концов, может что-нибудь сделать с собой или того хуже – с кем-то из нас. Я держался даже тогда, когда мать стала подозрительно часто ход

, в яму случайно угодило какое-нибудь животное? Но как такое могло произойти, если погреб был постоянно закрыт? В общем, я твёрдо решил пойти туда и проверить всё сам. Благо дело, на следующий же день мне представилась такая возможность. Отец ушёл в лес проверить ловушки,

, два

и сгину навсегда. Страшно было, Колька. Ей Богу, раньше так никогда не боялся. Я уже и не помню, что ещё там себе напридумывал, зато очень хорошо запомнил, то чувство, которое возникло у меня прямо перед тем, как притронуться к ручке. Едва я разворошил солому возле крышки, как внутри меня похолодело. Внезапно я ощутил сильное отвращение от тог

о так и не открыл. Не осмелился я. Веришь али нет, но я до сей поры

ёт за горизонт. Это сейчас у нас керосинка есть, а раньше и её не было. Стемнело, значит, спать пора. Когда все улеглись, даже мо

жди,

, что устал он очень за день. Ловушки пустые оказались, и папа пришёл ни

-ка, – по

ела на

эту. От нечистого недуг твой. Зачем до погреба ходишь? Нет там ничего

ишь, – заверила мама. – ОНИ почти созре

спросил отец, оце

ла, просила не губить семью, и ОНИ услы

глаза, будто вспомнила чт

– вдруг заявила она. – Я скаж

ствием, хотя прекрасно понимал, что если пустить дело

будто в бреду повторила мама. –

тало неузнаваемым,

– сглотнув, спросил отец. – Про то, что хлеб про

его слов, – но ИМ нужно кое-что взамен.

воришь, Нина? –

ечи и начнёт приводить её в чувство, но ма

имательно, что я тебе

т что-то папе на ухо. А он тем временем менялся в лице. Обуявшее его отчаян

лв

шесть, баловала нас матушка по воскресеньям особым угощением. Любили мы деревянными ложками из общего блюда рассол хлебать, а если ещё и лист капустный попадётся! М-мм, Колька! Это сейчас смешно говорить, а тогда

сих пор перед глазами у меня стоит его вмиг побледневшее лицо. Вот таким вот удивлённым взглядом, Колька, уставился он в пустой погреб, когда мать открыла крышку и показала ему причину своих странных похождений. Что он там увидел, я не знаю. Толь

нож так и остался в ножнах, подвешенных высоко на стене, чтобы мальцы не дотягивались. Пока отца не было, мать ходила из угла в угол, туда-сюда, туда-сюда. Ждала чего-то

огие, сейчас! Ско

будет, что папа вернётся не с пустыми руками, что непременно на столе должны сами собой появиться и пироги, и суп мясной, и лапша с яйцом. И с каким всепоглощающим наслаждением мы будем уплетать и сметать эти невиданные доселе блюда, с какими жадными глазами

тец, я не знаю до сих пор, и только Богу было извест

силась к двери о

ко улыбнувшись, нащупала там то, от чего

стоило, – пояснил отец.

бе, больше получим, если сделаешь так,

ет и ждёт удобного момента, чтобы войти. Она не будет лезть в окно, нет. Она ждёт, и я знал, что дождётся, когда дверь сама распахнётся перед ней. И мама это знала. Поэтому-то она и попросила отца принести сморщенные свекольные сухари.

приказала она. –

атери, я ещё не понимал. Наверное, он доверился внутреннему голосу, который уверял его не наломать дров и прислушаться к любым просьбам жены, какими бы бредовыми те н

ю бочку кислого кваса, в который добавила несколько листов капусты, еди

тарелке остались лишь квас и капуста. Вот такой вот салведь, бывало, хлебали мы деревянными ложками, причмокивая от удовольствия. Кто же знал, что в такое ужасное время мама вдруг задума

с, мы умоляли родителей налить кр

Очень скоро вы буд

еба, а после бочку с квасом и вовсе вын

а их кому-то внизу. Отдавала ИМ, Колька! Да сколько, внучек! Я насчитал шесть горшков, прежде чем проглотил сухую слюну и занюхал испачканным

лся лишним, поэтому-то мама с папой тут же принесли его в дом. Как же обрадовались мы! Салведь из горшка разлили по тарелкам. Мы визжали

ик Ем

да, но два раза в неделю нам всё же доставалось немного кислой окрошки с капустой. Мы и подумать не могли, что спустя две недели, когда рассол в бочке почти иссякнет, мама вдруг подаст на стол пшеничные лепёшки. Это был первый раз, когда мы ВСЕ поели досыта! Какой это был праздник, внучек! В тот вечер отец полез на крышу и насадил дырявое ведро на трубу, чтобы запах свежей выпечки не разнёсся по селу. А то, чего доброго, и к нам незваные гости пожаловать могли, как когда-то к Максимовы

– с умилением говорила

са и из печи вдруг полетят ржаные лепёшки, тарелки с лапшевником, сладкие ар

то у других тоже всё как-то потихоньку наладится. Смертельные болезни от недоедания со временем сгинут, а на улице вновь появятся здоровы

чало нас, когда горшочки скрывались за земляным рвом. Не мучало, потому что мы были уверены, что вечером мама снова достанет из печи какое-нибудь

ор? – возмути

бу давай! – не своим

да я услышал снаружи нарастающий топот копыт. За дверью сердито фы

ите т

арочито громко

рогремел за дверью ув

ька? – спр

й паузы за дв

Только не до любезно

рто! – кр

скосок пересёк два ряда блестящих пуговиц, а росту Емельяну значительно добавила фуражка с железной кокардой. Его длинные чёрные усы причудливо завивались, отчего могло показаться, что они являются прод

с бедою справиться: печь протоплена, в доме приб

ивать? – подала голос мать. – Вр

– подметил Емельян, не п

рикрытом деревянной чурк

ёл? – в упор

торой показалась голова его лошади. Он прошёл мимо хозяев, замер возл

о шестьдесят пудов зерна, – начал издалека Емельян, поглядывая

Для отправки в Москву готовили

вием проговорил отец. – Али уличить в воровстве нас

в мундир, он не привык к такому о

рь ты на меня, как на врага смотришь. Ты вон в погонах, при форме, а я без лаптей перед тобой стою. Проверяй же, не стесняйся. Да

еках появился предательский румянец. К счастью, Емельян ничего не заметил, так

думать надо. А если по молодости ты на зе

не лучше, отчего из Симбирска хлеб в Москву ид

а налились кровью, а рука сама потянулась к длинно

ь зубы процедил отец. – Убьёш

о сжав рукоять шашки, его пальцы дрожали от напряжения. Одно лишь движение – и голова с плеч! В тот момент мне стало настолько страшно за жизнь своег

– Неужто не видишь ты, что нет у нас ничего. Погреб пустой, а сарай

губы, Емельян отс

ой зерно воруют, – проворчал он. – А кто ж

ами он двину

громоздившись на скакуна. – Если я узнаю, что в игр

ость и какой-то внутренний страх. От сердца отлегло. Побледневшая мать вздохнула с облегчением, не

после этого отец? Зная его, могу сказать, что в такой ситуации он бросился бы на Емельяна с кулаками. Слава Богу, Емельян не опрокинул чугунок, и на пол не прол

одолжался до тех пор, пока не обнаружилась новая пропажа. Когда и на третий день не досчитались царского добра, поползли слухи о чертовщине и проделках Сатаны. Кто-то, наоборот, объяснял происходящее проявлением Божьей воли, дескать, надоело Ему наблюдать за бесчинством и издевательством над крестьянами. Вот и решил Он таким образом наказать власть имущих. Что бы ни говорили, факт оставался фактом: бесследно исчезли четырнадцать мешков, то есть, испарились, растворились

ейские, чтобы любой ценой найти четырнадцать мешков с зерном. Одним из них и оказался Емельян Богачёв, который

тояла на коленях и смотрела на чугунок – ту самую нить, дёрнув за которую можно было бы р

птал он, вытерев со л

земляную насыпь возле сарая. Около крышки погр

*

а. – Как же так случилось, деда, что мешки-то проп

рик провёл рукой по бород

почём знаю

?

не зн

юбопытством, которое пересилило

ъестест

ит. Я однажды спросил отца напрямик, кто ж

он

л из погреба холщовые мешки и уносил их в сарай. А на утро на нашем столе была полная чашка каши и кувшин с травяным чаем. Когда в бочке закончился салведь,

або

ое добро так, чтобы никто ничего не заподозрил. Ума не приложу, как ОНИ у нас завелись? Я думал об этом, Колька, дни напролёт, и чем больше я думал, тем больш

есу или раздал. Скорее всего, второе. Со временем наша семья выплатила государству хлебную ссуду, в доме вновь появились кое-какие продукты, а по воскресеньям, как и прежде, матушка готовила нам ок

льше не

ровнял земляную насыпь так, что и следа от него не осталось. Летом

ачем ОНИ пр

ест

ь, когда сами себе могли р

. Он только сейчас осознал, что допустил огромную ошибку, когда решил открыться собственному внуку. Теперь случай из детства не казался ему странным стечением обстоятельств, которые

о, а взамен просили только кислую окрошку. Боже Милостивы

е долгого сна и взглянул на с

были. К

ейчас я не знаю, чего я боялся сильнее – умереть от голода или узнать правду о странных

да ты мне рас

ашилку, чем на правду. Так почему не потешить внучка?

м посмотрел на м

ь лезть в погреб, а тем

малыш, но в глаза

авай на боковую. Смотри, час какой поздний. Мать возмущаться

ал внучок. – Я не скажу ей

душка. – Рот на замок.

В его детском воображении вдруг ожили те, о ком рассказывал дедушка. Вот ОНИ стучат маленькими кулачками по внутренней стороне крышки погреба

андируют смешные голоса, п

породить неведомую силу, способную снять с шеи удавку и освободить от оков? Какой природы силы могли снизойти до материального мира и явиться на зов несчастной женщины, рискующей потерять своих детей? Имеет ли это значение для того, кто обращается к этой силе? Последствия – это настолько зыбкое и размытое понятие, что, оказавшись на краю пропасти, думаешь о них в последнюю очер

можно было разглядеть приземистый холм с деревянной крышкой. Пожалуй, он прихватит с собой чугунок с остатками щей и спустится с ним по жердяной лестнице. Он оставит

роду, тяжело поднялся с места. Мысли о неоплаченн

ка сидит на стуле с виновато опущенной головой? Осознание неизбежного пришло к нему не сразу. Лишь спустя несколько минут ст

ёл к подвешенной керосинке и с оп

атворил, ст

огасить свет, он

если мама ниче

ь» рассказчику, внуку Коле,

84%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%8F-%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%87