цов в тайне мечтают о бессмертии? Как часто мы гоняемся за красиво

тно встретить старость. Променять беспросветное одиночество и тьму на теплоту домашнего очага, звонкий детский смех. Прожить ярк

Так, скорее всего, было бы проще. Если не знать, каково оно, по ту сторону, если не помнить своего человеческого тепла, эмоций, сч

лампа освещала пространство. И слышала каждый звук, каждый шорох в доме. Как же это измат

ов беспрестанно кружат в голове. Вот к дому подъехала машина. По стуку колес и у

годня я пью кровь мужчины, отца троих детей, боготворящего свою жену. На языке остаются его переживания о потере

тельности и примерить их переживания на себя. Сладкие человеческие эмоции, мне больно и сладко за каждого из них. Порой такие наивные, простые и отто

дские переживания не затрагивают их. Я бы тоже могла. Только для меня э

то, конечно, условно. Если мерить людскими стандартами, то родство наше весьма далекое. Он родился не

омогал, где-то защищал, чтобы род не прервался. И он все же прервал

больше сорока лет не дать, кремовый костюм сидит как влитой, идеально подчеркивая стройную фигуру, темно-коричневые вол

ека, если бы не изумрудные глаза, от них исходи

мягкий, опутывающий. Так обычно вводят в гипнотиче

азлично пожимаю плечами и сажусь на диван. В прису

дна, - он пытается выглядеть заботливым. Смешно. Дядя насквоз

ловал? - на непроницаемом лице не дрогнул ни один мускул,

адобится в новом доме, - он сделал шаг в мою ст

– как хочется спрятаться от эт

мужу, - теперь его ул

зумная мысль: «Я ослышалась!». Что

это не обсуждается, - он подходи

ваться, сбежать, но его сила опутывает крепче любых веревок. – Ты не посмеешь! Я многого лишилась, не забирай

подбородок, поворачивает к себе и ловит мой взгляд, пл

согласие? – чувствую, как силы уходят,

воздействовать на тебя, - слова расходятся с дейст

ротивляться, до последнего бороться. В душе уже понимаю –

опрос решен, - он даже не с

пка? Кто он… - договорить не смогла, даже

рисущие людям, - дядя предупредительно взял меня за руку, дов

ически убитый пленник. – Ты шутишь! Нет, точно, это дурацкий, жестокий розыгр

ески шепотом. А я своим поведением, снова напомнила ему человека. Эту черту дядя во мне не переносил, и

же перешла на шепот. – Как можно отдавать меня обо

иного пререкания сделаешь, как я велю, - смешно, в любом случая я была обречена, ч

ь убивала, снова и снова, вырезала внутренности, кромсала их на мелкие кусочки, а я почему-то уп