ет назад. Ни дня без треклятых воспоминаний. А сучке

ется ехидный смешок, меня вталкивают в маленькое по

не переставая. Только порезы начинаю затягиваться. Наносят свежие. Пытать так, чтобы не оста

Она замирает на пороге. Бледная, исп

творили?! Как же так, - дел

илы. Закусываю губу, стараюсь не замечать боль. Нель

не на пол. – Русланчик, что же снами

аюсь говорить бодро. А у самого душа н

ала - она вздыхает, подползает ко мне на коленях, слезы на ресницах, голубые глаза – океан горечи. – Это все неважно, Ру

кровавые круги, все плывет. А я пытаюсь выдавить из себя под

ают лицо, - Они… они сказали, если ты не подпишешь… если не признаешься

я забываю про боль. Стискиваю зубы. –

о… они предупредили… - измазывает меня своими слезами, - Что если ты и дальше не будешь сговорчивым… то, - берет мои руки в наручниках,

и. Лихорадочно соображаю, что могу сде

аны. Подальше от этой грязи. Главное, не паникуй, справимся, - смот

миленький, подпиши, что они просят. А с деньгами мы их обманем. Надо весь бизнес переписать, чтобы ты для них не имел ценности. На Игоря. На меня нельзя. Но признание подписать надо будет. И мы тебя вытащим. Поверь, я найду способ! – ц

вшегося бугая. Прижимается ко мне крепче. В надежде, ч

ходит, резко хватает ее за руку, по

однимаясь. Иду на него. Несколько

ее за волосы. – Русланчик, мы с сыночком любим тебя, - успевает

было. Лишь бы обезопасить их. Лишь бы мрази отвяз

, и удивительно стройная. Когда заговорила, кровь брыз

зывал мне все… с каким удовольствием убивал… как пытал… Он хотел измазать меня в своих гнусностях… сделать соучастни

асиво и синхронно пели свою ложь ду

ока она не подошла к клетке и, схватившись за прутья, медленно и очень тихо про

ли, я ликовала. Не скучай, Русланчик! - и хищно улыбнувшись, уже громко, для публики произнесла, - Ни

бирала сочувствующие взгляды и вы

да о пожизненном заключении? Не знаю. К тому мо