Королева 2.0

Жучкой её звали с детского сада - из-за фамилии.

Жукова Варвара.

И звали не пренебрежительно, а с лёгким страхом и тяжёлым уважением. Тот, кто пробовал произнести это прозвище пренебрежительно, немедленно получал в морду или по яйцам, если это был пацан. Впрочем, Жучка и водилась-то только с пацанами, презирая писклявых девчонок как класс. Так было с тех самых пор, как она научилась ходить - вплоть до её нынешних шестнадцати с небольшим лет.

Варей, Варюшей, Варенькой её звала только бабка, единственная родная душа. Ни дедки, ни репки, ни прочих сказочных персонажей у них с бабкой не наблюдалось. К этому Жучка давно привыкла, как и к тому, что в их доме постоянно не хватает денег, а у неё самой нет ни модного шмутья, ни навороченных девайсов.

Но она точно знала, что у неё будет всё, что ей надо - и этого «всего» она добьётся сама, потому что у неё есть мозги, железная воля и главное - сила.

Свою внешность Жучка особо высоко не ценила, хотя знала, что красива. И что это сослужит ей службу, если потребуется. Она давно поняла, что подавляющее большинство мужиков думает второй головой, и презирала их за такую слабость. Но эта слабость, как любая другая, могла стать почвой для её силы.

В детстве она психовала из-за того, что родилась девчонкой. Сейчас - нет. Но по-прежнему коротко стригла густые русые волосы и ходила на тренировки по кикбоксингу.

Она как раз вышла из спортшколы, когда в кармане её куртки запиликал мобильник. Жучка раздражённо бросила в трубку:

- Чего тебе?

- Ты придёшь? - почти жалобно спросил чуть запыхавшийся мальчишеский голос.

Махно, кто ж ещё...

Жучка помедлила с ответом. Вообще-то сегодня после тренировки она собиралась посидеть в Интернете за подготовкой к зачёту, а не болтаться в гараже с бывшей кодлой Цыгана, которую с некоторых пор возглавлял Махно. С другой стороны, чуток расслабиться ей тоже хотелось.

- Приду, - буркнула она и нажала кнопку отбоя.

Сам Цыган сидел на зоне третий месяц из выданных ему судом пяти лет. Ещё повезло: за тяжкие телесные мог бы и больше огрести. Сорвался по пьяни в какой-то сваре на дискотеке, дурак.

Он писал ей из колонии несколько раз - в письмах этих сквозь браваду прорывались страх и отчаяние.

Жучка ему не отвечала. Жалость - это унизительно, это не для неё и не для лихого азартного Цыгана.

Профукать так же бездарно собственную жизнь она не собиралась, поэтому в последнее время сторонилась прежней компании. Хотя компания давала ей многое, и она не могла этого не признать: кураж, беззаботность, абсолютную власть - хотя бы над этими пацанами. А также кое-какое бабло, когда пацанам удавалось обчистить на диком пляже какого-нибудь местного лоха или заблудившегося пьяного отдыхайку.

Ну и Цыган, конечно, был неплох. Ему она в своё время дала только из любопытства и симпатии, а также для того, чтобы закрепить свою власть над ним. А не из какой-то там любви. Любовь-морковь только в бабкиных слюнявых сериальчиках водилась. Жучка признавала, что секс - штука клёвая, но терять голову из-за какого-то мужика и видеть в нём единственный свет в окошке и смысл жизни - да ну, нафиг.

Её мать так вот тупо, по-бабски, и поступила - поехала за отцом на северные заработки, когда Жучке было всего три года, бросив её с бабкой. Ну и разбилась вдвоём с отцом на трассе, ведущей в какой-то грёбаный Когалым, когда их старенький «жигуль» не смог увернуться от бухого водилы на «КамАЗе».

Жучке с бабкой остались только две пенсии: её сиротская и бабкина старушечья, а также льготы по квартплате.

Иногда Жучка размышляла, лёжа ночью без сна в своей спартанской комнатушке, а что же в действительности есть на том свете? Бабка ставила в церкви свечки за упокой души и любила поговорить о том, что отец с матерью стали-де ангелами-хранителями Вареньки. Её же передёргивало от такой глупой болтовни, и она резко обрывала бабку. Ещё чего выдумала, ангелы-хранители!

Она твёрдо знала - кроме неё самой, ей никто не поможет.

...К гаражу Махно Жучка подошла, когда уже начало темнеть. Впрочем, в их южном городе зимой вообще темнело рано, и это было единственной приметой зимы. Даже снег шёл обычно всего пару раз. Ну и к Новому году наезжали смуглолицые абхазы с мешками зеленоватых, но очень вкусных мандаринов, торгуя ими у каждого продуктового ларька и фонаря. Да платаны на центральной аллее обрастали гирляндами цветных огоньков, а на площади у набережной воздвигалась огромная ёлка. Искусственная, конечно же.

Слегка поддатые пацаны встретили Жучку радостными воплями. Одна пустая бутылка из-под водки уже валялась возле импровизированного стола, на котором красовался разломанный лаваш и кое-как покромсанная кровяная колбаса. Здесь же высилась трёхлитровая банка маринованных зелёных помидоров - Махно потихоньку прикладывался к родительским гаражным запасам.

Сам Махно восседал на перевёрнуто ящике и приветственно салютовал Жучке пластиковым стаканом, как всегда, взлохмаченный и с сияющей лыбой от уха до уха.

Паяц!

Сравнения с отчаянным азартным Цыганом Махно не выдерживал, хотя, понятное дело, не прочь был бы заменить его не только на посту вожака стаи, но и с Жучкой в койке.

«Обломишься, шестёрка, - подумала Жучка. - Тоже мне, император выискался!»

Впрочем, Махно был чуваком не злым, не настырным и Жучку всегда смешил.

Она скупо ему улыбнулась и взяла стаканчик с услужливо набульканной водкой. Водку она не любила, но могла выпить много, почти не пьянея - голова у неё была на диво крепкой, и пила она всегда вровень с пацанами, оставаясь при этом на ногах и в разуме. В отличие от некоторых из них.

Она присела на ящик, глотнула из стакана и закусила колбасой. В желудке мгновенно разлилось тепло. Ей это нравилось, как и пустой беззаботный трёп под переборы махновской гитары. Особенно если тот пел не блатняк, а какое-нибудь душевное старьё - Макара там, или Цоя, или «Чайф». Ну и Трофим ещё годился.

Когда все изрядно разогрелись, Махно предложил прогуляться на дикий пляж, к морю, пожарить на костре остатки колбасы и сосисок под третью бутылку бухла.

Жучка считала, что бухать уже хватит, но то было не её дело. А море... море - да, туда её всегда тянуло.

Но до моря они дойти не успели: незнакомый парень встретился им сразу за гаражами.

Высокий, модно прикинутый, на вид не старше них. И первым обратился к ним - с московским акающим выговором:

- Ребят, не подскажете, как на Морскую выйти? Мы там только что дом купили, а я гулял-гулял и заблудился. И навигатор накрылся, потому что мобильник сел.

Улыбка этого идиота сияла ярче уличного фонаря.

Махно вопросительно глянул на Жучку. Та, помедлив, усмехнулась и коротко кивнула.

Обхохотаться! Навигатор у него накрылся... Лох несчастный, ещё и сообщает об этом!

Но на лоха он не походил. На слабака - тоже.

Жучка вмиг угадала в этом рослом белобрысом парне силу. Такую же силу, что была у неё самой.

Но против пятерых ему было не выстоять. Против лома нет приёма.

Поэтому его в конце концов скрутили, съездили по смазливой морде и по почкам, прижали к стене и вытряхнули из карманов всё, что было ценного - крутую мобилу, плейер и кучу бабла. Москвич же, поняв после первоначального бешеного сопротивления, что силы неравны, молчал, только сплюнул кровь на кроссовки Махно, когда тот его шмонал. За что ещё раз получил по морде. И под рёбра.

- Хорош, - неожиданно для себя скомандовала Жучка. - Уходим. Ну?

Взгляд единственного целого, - второй заплыл кровоподтёком - голубого глаза пойманного москвича остановился на ней.

Исчезая в проулке вслед за пацанами, Жучка почему-то подумала, что на месте этого незнакомого парня вела бы себя точно так же. Драться до последнего, а если одолеть противников не выгорело, что ж, забей. Не унижай себя бессмысленным трепыханием. Стерпи, пусть себе тешатся победой. А потом - отомсти.

Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что этого парня она ещё увидит.

...Довольно долго Жучку царапало воспоминание о приезжем мажоре, главным образом потому, что тот был не пьян, вменяем и, возможно, хорошо их запомнил. Но прошла неделя, вторая, барахло мажора они благополучно загнали, бабло поделили, и никто их не беспокоил.

Приближался Новый год и каникулы. В классе вяло обсуждали, не завалиться ли на праздники в пустующий пансионат под городом, благо, был не курортный сезон и цены упали. Махно забрасывал удочку насчёт того, чтобы хорошо погудеть у него на даче, а Жучка лениво подумывала, не дать ли ему уже наконец.

Вообще-то ей не хотелось ничего.

Ни пансионата, ни Махно, ни этого дурацкого Нового года.

Она вообще не любила Новый год. Бабка, чуть выпив, начинала реветь и молоть обычную чепуху про сиротинушку. По зомбоящику крутили редкостную хрень, а на улице всякие уроды до утра взрывали петарды.

Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, блин. Загадай желание под бой курантов, и оно непременно сбудется.

Как же, ждите...

В середине декабря Жучка поехала на зональные соревнования по кикбоксингу, вернулась рано утром через несколько дней, недовольная своим вторым местом, и решила отправиться в школу, благо успевала к первому уроку. Занятий она старалась не пропускать: ни уроков, ни консультаций, ни дополнительных часов по подготовке к будущим ЕГЭ. Хотя десятый - ещё не выпускной, но тем не менее.

Её одноклассники, вернее, их родители, тратили приличные бабки на репетиторов. Она же могла сэкономить хотя бы на этом. Особенно хорошо ей давались языки и точные науки.

Жучка распахнула дверь класса спустя минуту после звонка и остолбенела на пороге.

Давешний белобрысый мажор сидел за первым столом в первом ряду и с любопытством озирался, слегка улыбаясь. Кровоподтёки на его физиономии зажили, и теперь было отлично видно, что он, гадство, красавчик.

И уставился он на неё в оба своих голубых глаза.

Значит, узнал.

Лишь секунду помедлив в дверях, Жучка кивнула классной, буркнула: «Здрасте, извините» и прошествовала на своё место.

По#уй, пляшем.