Последней каплей стало то, что они привязали меня к верёвке и оставили висеть над обрывом, умирать.
Но я не умерла. Я вскарабкалась наверх, инсценировала свою смерть и исчезла. Они хотели призрака. Я решила дать им его.
Глава 1
От лица Веры Дубровиной:
Пять лет Ярослав Орлов был солнцем, вокруг которого вращался мой мир. Пять лет я была его невестой, женщиной под руку на каждом приёме, той, чьё имя шептали на одном дыхании с его. А за какие-то жалкие пять минут я, стоя на холодном линолеуме в кофейне через дорогу, смотрела, как он женится на моей сестре-близнеце, Алине.
У него была тысяча причин, почему мы так и не дошли до ЗАГСа. Слияние на миллиард рублей, требовавшее его полного внимания. Враждебное поглощение, которое нельзя было отложить. Поездка в Сочи, которую он не мог пропустить. Наша свадьба, настоящая, с платьем, которое я выбрала, и цветами, над которыми я так мучилась, всегда была где-то за углом, мерцающим обещанием на горизонте.
- Следующей весной, Вера, обещаю, - шептал он мне в волосы, его низкий, пьянящий голос заставлял меня верить во что угодно. - Мне просто нужно закрыть эту сделку, и тогда всё моё время будет твоим.
Я верила ему. Я была дурой, но я верила, потому что любила его, и та маленькая, отчаявшаяся часть меня, что голодала всю жизнь, наконец-то получала пищу. Я думала, тепло в его глазах предназначалось мне. Я думала, то, как он держал меня за руку, было для меня.
Теперь, стоя за пыльной кадкой с фикусом в кофейне, я смотрела, как он надевает простое золотое кольцо на палец Алины. Той самой Алины, что бросила его у алтаря пять лет назад, сбежав с каким-то музыкантом в погоне за яркой жизнью, которая в итоге выплюнула её обратно, сломленную и без гроша в кармане.
Сотрудница ЗАГСа, женщина с усталым лицом, поставила печать на документе. Ярослав даже не взглянул в окно. Весь его мир был внутри этой стерильной комнаты.
Дверь распахнулась, и они вышли под резкий свет московского солнца. Алина, моя точная копия, выглядела сияющей. Никогда бы не подумал, что она умирает. По крайней мере, такова была её история. Четвёртая стадия рака поджелудочной. «Предсмертное желание» - наконец-то выйти замуж за мужчину, которого она так беззаботно бросила.
Она прижимала свидетельство о браке к груди, яркая белая вспышка на фоне её алого платья. Это был флаг победы. Она махала им, не кому-то конкретно, а словно всему миру. Она победила. Снова.
- О, Ярик, - всхлипнула она, её голос был густым от фальшивых слёз. - Мне так жаль. Так жаль за то, что я сделала пять лет назад. Я была такой глупой.
Она повернулась, и впервые её глаза, мои глаза, встретились с моими через улицу. Медленная, торжествующая улыбка расползлась по её лицу.
- Но скажи мне, Ярик, - произнесла она, её голос донёсся через улицу в послеполуденной тишине, достаточно громко, чтобы я услышала каждое слово. - Ты когда-нибудь по-настоящему любил её? Или она была просто мной?
Время остановилось. Жёлтые такси «Яндекса» смазались в бессмысленную полосу цвета. Рёв города стих до глухого гула. Я смотрела на Ярослава, моего Ярослава, мужчину, который обнимал меня бесчисленными ночами, который целовал мои слёзы, который клялся, что видит меня.
Его челюсть напряглась. Он не отвечал. Секунда. Две. Десять. Целая вечность.
Мои лёгкие горели. Холодный ужас, тяжёлый и густой, как мокрый цемент, начал заполнять меня изнутри.
Наконец он посмотрел на меня, его взгляд был пустым, взглядом незнакомца.
- Любил тебя? - повторил он вопрос Алины, но его слова были адресованы мне. Приговор. Казнь.
- Вера, - сказал он, и моё имя на его губах прозвучало как оскорбление. - Она - Алина.
И вот она. Правда, которую я пять лет притворялась, что не замечаю. Я не была Верой. Я была просто не-Алиной. Пустым местом. Запасным вариантом. Удобной заменой с тем же лицом.
Притворные слёзы Алины испарились, сменившись блестящей, победной ухмылкой. Она обвила руками шею Ярослава и поцеловала его, глубоким, собственническим поцелуем, заявляя свои права. Он ответил на поцелуй, его руки запутались в её волосах так же, как миллион раз до этого они путались в моих.
Мир накренился, и я пошатнулась, прижав руку ко рту, чтобы заглушить рыдание, которое, казалось, разрывало меня на части.
Так вот оно что. Всё это было ложью.
Чёрный «Мерседес» с визгом затормозил у тротуара. Двери распахнулись, и из него высыпали мои трое старших братьев - Дмитрий, Борис и Кирилл - с улыбками на лицах.
- Мы приехали, как только услышали! - прогремел Дмитрий, старший, поднимая бутылку шампанского. - Это надо отпраздновать!
Они бросились к Алине, заключив её в групповые объятия, их голоса слились в какофонию беспокойства и обожания.
- Алина, ты в порядке?
- Тебе нельзя вставать с постели!
- Поехали домой.
Мои братья. Мои защитники последние пять лет. Те, кто наконец-то, наконец-то начал относиться ко мне с теплом, которого я жаждала всю свою жизнь. Они даже не взглянули в мою сторону. Я была невидимой. Призраком на пиру их воссоединения.
Я стояла там, дрожа, пока они усаживали Алину, героиню-победительницу, в машину. Ярослав последовал за ней, заботливо придерживая её за спину.
Дверь машины захлопнулась, и они уехали.
Они оставили меня на тротуаре, забытый аксессуар к жизни, которая никогда по-настоящему не была моей.
Мои колени подогнулись. Я не упала, но опёрлась о холодное стекло витрины кофейни. Жгучая боль от удара была далёкой, неважной.
Я родилась на три минуты позже Алины. С того самого момента я жила в её тени. Она была яркой, живой, той, что очаровывала наших родителей, братьев, всех, кого встречала. Я была тихой, забытой запасной. Ей доставалась похвала, мне - обноски. Она получала главную роль в школьном спектакле, я - место в хоре. Ей достался Ярослав Орлов, наследник корпорации «Орлов-Групп», самый завидный жених Москвы; мне досталось наблюдать со стороны, с молчаливой, ноющей болью в сердце.
Потом она сбежала. Бросила его у алтаря с одной лишь запиской. Семья Дубровиных была унижена. Семья Орловых была в ярости. Мои братья, которые обожали её, поклялись, что у них больше нет сестры по имени Алина. «Теперь ты наша единственная сестра, Вера», - сказал мне Кирилл, положив руку мне на плечо, его глаза были твёрдыми.
Неделю спустя пьяный и сломленный Ярослав ввалился в мою квартиру. Он выкрикивал имя Алины, его руки обхватили моё лицо, от него несло виски и горем. «Почему ты меня бросила, Алина?» - бормотал он, его большой палец очерчивал мою скулу, мою линию подбородка - нашу линию подбородка.
Он посмотрел в мои глаза и увидел её. И в тот момент своего отчаяния он сделал мне предложение. «Выходи за меня, Вера», - прошептал он, его голос сорвался. - Давай покажем им. Давай покажем ей.
Я была так отчаянно влюблена в него. Я знала, что это неправильно. Я знала, что я - замена. Но я думала, я молилась, что со временем он научится видеть меня. Только меня.
И я сказала «да».
Пять лет это было похоже на сон. Ярослав осыпал меня знаками внимания. Он купил мне галерею, чтобы выставлять мои картины. Мы путешествовали по миру. Он обнимал меня и говорил, что я красива. Мои братья, Дмитрий, Борис и Кирилл, стали старшими братьями, о которых я всегда мечтала. Они водили меня на матчи, учили инвестировать, звонили просто чтобы узнать, как дела. Они были заботливыми, тёплыми, они были рядом.
Впервые в жизни я поверила, что меня любят. По-настоящему любят за то, кто я есть.
А потом, две недели назад, вернулась Алина.
И в одно мгновение сон разбился. Любовь, внимание, защита - всё это, как натянутая резинка, отскочило обратно к ней, оставив меня с одной лишь жгучей пустотой на том месте, где они были.
Сдавленный смех вырвался из моих губ, болезненный, сломленный звук, перешедший в рыдание. Слёзы ручьём текли по моему лицу, горячие и бесполезные. Мужчина, выгуливавший собаку, обошёл меня по широкой дуге, на его лице было смешанное выражение жалости и тревоги.
Я была дублёршей. Временным решением. Товаром на полке, который хранили в идеальном состоянии, пока оригинал не вернётся на склад.
Хватит.
Эта мысль была искрой в ошеломляющей тьме.
Я больше не буду заменой.
Я оттолкнулась от витрины, мои движения были скованными и роботизированными. Ноги казались свинцовыми, но я заставила их двигаться. Я не вернусь на виллу, где они все жили. Я не вернусь, чтобы быть их тенью.
Я вытерла слёзы тыльной стороной ладони, бесполезный жест. Их тут же сменили новые.
- Я не буду, - прошептала я равнодушному городу. - Я не приму ваши жалкие крохи внимания. Я не приму вашу жалость.
Острая, выворачивающая нутро боль пронзила мою грудь. Боль настолько глубокая, что казалась физической. Я на секунду согнулась пополам, хватая ртом воздух.
Затем я выпрямилась.
Я шла, не зная куда, пока рядом со мной не остановилось гладкое, чёрное такси. Не думая, я села в него.
- Куда, мисс? - спросил водитель.
В голову пришёл адрес. Штаб-квартира элитного агентства недвижимости, которое специализировалось на портфелях сверхбогатых, агентства, услугами которого пользовалась моя бабушка. Трастовый фонд, который она мне оставила, нетронутый и забытый, внезапно показался спасательным кругом.
- «Kalinka Group» на Остоженке, - сказала я охрипшим голосом.
Сорок минут спустя я сидела в мягком кожаном кресле напротив мужчины по имени господин Афанасьев. Его костюм был безупречен, его участие - искренним, но сдержанным.
- Мисс Дубровина, - сказал он мягко, - чем мы можем вам помочь?
Я сделала глубокий вдох, воздух содрогнулся в моих лёгких. Я встретила его взгляд, моё собственное отражение было призрачным образом в его зрачках.
- Я хочу купить остров, - сказала я на удивление твёрдым голосом. - Самый удалённый, необитаемый и недоступный, какой у вас есть.