Каменное сердце генерала

перешептывались, будто ругая проказника бога воздуха Вайу. Я остановилась посре

стила взгляд на ноги. Пошевелила пальчиками, чувствуя, как тесно кожаные сандалии сжимают стопы. В

ейлом. Мать с рассвета на ногах у печи. Черничные пироги, жаркое из оленины, закуски из козьего сыра и сочных пло

ал для меня этот браслет. А в день сезонного затмения, когда небо окрасилось алым и ритуальные костры взметнулись ввысь, сделал свой выбор. Дрожащей от волнения рукой окольцевал мое запястье и поцеловал в макушку. В ответ, традиционно подтверждая согласие на брак, я надела на него белую рубашку, которую с особым трепетом вышивала. Орнамент нашего рода в виде за

Вошла в ковер поляны и опустилась на колени. Отставила корзину и коснулась трехгранных сизо-белых листочков. Умелыми движениями срывала растение, аккуратно укладывала на траву и думала о женихе. Н

ем через Острую скалу, нависающую над Угольным озером. Так будет быстрее, и матери с готовкой успею помочь, а то от сестры и забияки братишки толку ника

места. Разрезая ветер, смеясь Вайу в лицо, бежала изо всех си

шу и тело. Я рожу ему много детей и буду самой примерной любящей женой. А умрем мы в один день дряхлыми стариками и вновь встретимся в Небесном Ханаане, где текут мерцающие реки, а бе

едва не упала, зацепившись подошвой за камень. Взгляд устремился вперед на выступ Острой скалы.

ю этого неугомонного сорванца. Ох, сколько он нам грядок потоптал, обрывая малинник! Из бедной семьи наш Ниото. Батька вечно хмельной слоняется по селу, а мамка померла пять серпий тому назад. Неприкаянный он, жалкий и голодный. Без присмотра и заботы раст

ь и только хотела запустить, как пернатая тварь, будто в отместку за

и воды боится, а я могла его вытащить пусть и в озере это

с ударом о плотную гладь вошла в глубину. Руки сами не выдержали столкновения и расцепились. Все тело обдало сковывающим холодом, а потом я услышала треск. Треск такой, словно ступила в студеную пору на поверхность т

пытаясь всплыть на поверхность, распахнула глаза и увидела черное дно.

в последний раз разгоняя кровь по венам. Легкие опустели, и муть озера осела на проклятое дно. Веки черн

здуха. Он вытолкнул из меня всю воду и похлестал прохладными потоками по щекам. С трудом разлепила глаза и чуть пов

убами, и только тогда выле

клонился надо мной мужчина, образ

Гектора. Пахнуло стойким дешевым

как жены не стало, так и рухнул на дно, как я сейчас. — Ниото берег

очерчивали его подбородок и падали мне на лоб. Захотелось смахнуть со

волосы свои густые запустил да оттянул их в привычной манере. О! А вот и сестрица каре

Гектор. — Пошевелись, девонька! Хо

анам, чтобы не страшились ничего. Живая. Говорить

тащи живее! Главе доложили? — уз

жит, — отозв

енком обронила. Найди. Для Тайла плела. Несите меня в дом, к вечеру оправлюсь. Платье мое не пя

тренка побледнела и свела в тонкие бескровные ниточки губы. Крупные слезинки так и падали сверкающими алмазами с ее ресниц

лка. — Здесь чувствуешь? — я кивнула, ощущая легкое покалывание в сопряжении спины и шеи. — Здесь? — я мотнула отрицательно головой. — Тут? — опять ничего. Только и видела, как она шлепает наотмашь ладонью по мо

екинули меня на носилки и в

но, сказа

и Тайлу, чтобы подождал немного. Пус

их никогда не придешь, — врезались страшные слова в подкорку подсознания, но я лишь улыб

оченной широкой лавке. Здесь пахло сыростью и травами. А еще дымом, что тянулся и

вал оранжевыми языками дно котелка, что захотелось распалить его еще больше. Да так, чтобы искры рассыпались в воздухе, как в день затмения. Мы с Тайлом смеялись и подбрасыв

м в дверной проем, где столпили

билась в угол. Опустилась на кр

в противоположный угол. — Да что же ты как муха сонная?! — выругалась так злобно, что я дыхание задержала от страха. — Хочешь, чтобы сестра хотя бы головой вертеть могла, поторапливайся! — до чего же пугали меня слова знахарки! Но я верила и надеялась,

всю работу за нее, как это всегда я и делала. Хрупкая она у меня, ранимая. От каждой пчелы шарахается, криком кричит, бежит, прячется под подол старшей сестры. А я и рада приголубить, успокоить

ла я, — задрожал тонкий

лову моей сестренки. Но с ней пререкаться и спорить себе дороже. Так обложит по батюшке, что вовек не отмоешься.

лнцеликая ей ни силу духа, ни силу тела. Лучше ей бы лежать

змутиться. Еще чего! Нечего

на себе в рот порошок из ступки и надула щеки. Зачерпнула чаркой варево из котелка и подошла ко мне. Сплюнула в ладонь зеленую кашицу и облизнула сухие губы. Впялилась в мое лицо большими янтарными глаз

го пребывания в неподвижном теле

ухаживать кто будет, жизнь тебе свою посвятит, то и сама еще дол

сь кулаком по затылку и приложила кашицу к основанию шеи. Что она делала со спиной дал

нахарки. — Платье, что ты мне расшила синей нитью, приберегла к твоей свадьбе. Но не суждено ему выгуляться. Придержу к другому празднику. Скоро жених твой другую женку найдет, там и погуляю