Саги Скюлтланда

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных.

Речи Высокого, «Старшая Эдда»

Пожалуй, каждый человек, что вырос не в лесу, а среди людей, твёрдо знает, что миров куда больше одного. Кто-то верит в двоемирие, кто-то рассуждает о трёх мирах, но в Скюлтланде* уверены: из плоти и костей великана Имира боги создали целых девять миров для самых разных существ и самих себя. И держится вся эта громадина не на бронзовых дугах, часовом механизме или силах тяготения. В самой середине страны Скюлтланд растёт великое дерево Иггдрасиль, что служит всем мирам опорой, а сведущему человеку - дорогой между ними.

Должно быть, Потаённую страну, как ещё называют Скюлтланд, боги специально окружили непроходимым кольцом гор, дабы защитить дерево от незваных путешественников. Но, конечно же, люди - тот ещё народец, пройдёт везде. И так, мало помалу, Скюлтланд стал обитаем. Страна оказалась такой огромной, что в ней нашлось место для множества племён и народов, а к самому дереву никто и не рисковал приблизиться: вряд ли где ещё встретишь столько нечисти. Так люди жили и живут, быть может, до сих пор. У героев, богов и великанов, как водится, всегда было в избытке не только чудес, но и неприятностей, отчего они и повымерли.

И вот, за своими заботами и обидами, люди сами не заметили, как их беспечный мир оказался на гарни смерти.

***

— Асвальд! Куда тебя снова занесли тролли?! — раскатывался по двору небольшой крепости голос Оттара Грома. — Асва-а-альд!!!

Асвальд был хирдманом из дружины конунга Эйрика Раудлинга*. Звалось конунгово семейство так за то, что у большинства из них были рыжие волосы. Здесь, на юго-западе Скюлтланда, Раудлинги обосновались ещё очень давно, и править стали почти сразу, как перемахнули через Дымящие горы, что лежат к югу отсюда. Их земли пусть и не были слишком богаты, но зато жизнь людей в этих местах была спокойной и размеренной. Неприятности, конечно, случались, но да где их не бывает?

Между тем, Оттару уже порядком надоело сотрясать воздух впустую, и он все-таки решился пройтись по двору. Стоял тёплый погожий день, кругом сновали слуги и челядь со своими каждодневными делами. Нашёлся Асвальд довольно быстро. Оттар, как и предполагал, обнаружил его в дружинном доме, занятого заточкой своего меча. По мнению самого Оттара это занятие мало отличалось от кошачьего умывания: когда коту делать неча, он себе...

— Ну наконец-то, я едва не охрип от крика!

С этими словами он переступил порог, подходя ближе к воину. Асвальд ответил, не отрываясь от своей работы.

— Тор и Мьёльнир! — с наигранным беспокойством воскликнул он. — Похоже, случилось что-то серьёзное, если даже гром охрип!

Оттар гулко расхохотался, отчего даже балки под дерновой крышей хоромины задрожали. Несмотря на грозное прозвище, он отличался весёлым и уживчивым нравом. Да и прозвище он получил за свой голос, которым при желании можно и бурю вызвать. Правда, за спиной его частенько называли Оттаром Бочкой, потому что, когда его речь была спокойна, то казалось, что она исходит из глубины пивного бочонка, с которым, кстати сказать, очень много общего имело его пузо.

Его собеседник только сейчас поднял глаза, и было видно, как он скалит белые зубы, пытаясь сдержать собственный смех.

— Я приветствую тебя, дуб секиры, — усмехнулся он. — Зачем ты искал меня?

— Тебя разыскивает Стейнвёр, — пояснил Оттар, всё ещё дёргая плечами от смеха, и оправил свою густую бороду.

На это Асвальд лишь глубоко вздохнул, нехотя вкладывая меч в ножны. Фру Стейнвёр, его бабка, была местной врачевательницей, известной своим искусством едва ли не на всю округу, а потому её многочисленные поручения приходилось выполнять беспрекословно и не мешкая.

Ведунья была стара, ей было под семьдесят, — впечатляюще даже для целительницы. Но Стейнвёр на своё здоровье и не думала жаловаться и назло годам была подвижна и бодра. В ясные дни ей редко приходилось сидеть дома. Она обычно прогуливалась по окрестностям, собирая травы, разыскивая странные камни, по одной ей известным приметам, просто наблюдала за ходом жизни вокруг. Она была доброжелательна, но имела обыкновение разговаривать сухо и в какой-то степени грубо, будто её вечно раздражали люди своей нерасторопностью. Поэтому её многие недолюбливали, но Асвальд знал старуху намного лучше остальных и относился к колкому характеру Стейнвёр спокойнее. На что последняя отвечала взаимностью.

Асвальд со вздохом встал с крытой соломой лежанки, бросив точильный камень, и направился к выходу. По пути он оправил свой кожаный пояс с бронзовой пряжкой — единственным его украшением помимо стати и неисчерпаемого жизнелюбия.

— Иди, иди, — тихо хихикнул ему вслед Оттар, пряча улыбку в бороду.— Усмиритель.

Асвальд даже не поинтересовался, где искать родственницу — по обыкновению, стоило ему только шагнуть за порог мужского покоя, как она сама его разыскивала. Так случилось и на этот раз. Когда он вышел за тын крепостного двора, чтобы прогуляться до какой-нибудь лавки, как его почти сразу же окликнул знакомый голос.

— Почему ты так долго заставил ждать меня здесь, на ветру, скажи-ка на милость?

Он обернулся. Перед ним стояла, опираясь на клюку, сгорбленная от времени старая женщина. Однако же её голубые глаза, спрятавшиеся в узких щёлках среди густых морщин, смотрели необычайно живо и даже как будто смеялись над ним. На её простом, некрашеном, но всегда чистом платье тихо позвякивали амулеты, висевшие на цепочке между двух серебряных застежек — подарок самого конунга! На поясе врачевательницы болтались всяческого вида мешочки и костяной гребень; её седые волосы были убраны под серое головное покрывало с короткими концами, как знак вдовства. Именно такой предстала Стейнвёр Яблоня перед Асвальдом.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Эйр платья! — с улыбкой поприветствовал её Асвальд. — И тебе не за что упрекать меня, ведь сейчас самый разгар лета и ветры не несут с собой холод.

— И слава Ньёрду! Замерзнуть я, конечно, не успела, но зато дорожной пыли, которой принесли эти самые ветра, мне хватило в избытке! Видя, что и на это её внук собирается что-то возразить, старушка как можно быстрее продолжила:

— Всё! Полно пустых разговоров! Я позвала тебя, чтобы ты уж потрудился для меня и принес можжевеловых поленьев — мне как-то не слишком удобно волочить их на своем горбу, — при этих словах уголок её рта криво скользнул вверх, и Стейнвёр повела плечами. — И не спорь со мной! Во-первых, это бесполезно, а во-вторых, помахать мечом или топором перед изрубленным чурбаном ты ещё успеешь. А вот теперь ступай, — уже мягче добавила она, и, не дожидаясь слов прощания, отправилась по своим делам. Старуха отлично знала, что её поручение будет выполнено и без пустых обещаний.

А в маленьком городке жизнь шла своим чередом. Конунги ещё в давние времена назвали его Рауденгордом, а свои земли — Раудландом. Видать с фантазией у медноголового семейства было весьма туго. Ну, на то они и правители, чтобы называть свои земли как им вздумается, в конце концов, это меньшее из зол, что они могут с ними учинить.

Рауденгорд стоял на крутом берегу небольшой речушки, окруженный стеной из толстых сосновых бревен — этот край славился своими лесами — и с одной широкой башней над воротами. За стеной было рассыпано множество небольших домов с дерновыми крышами. Над ними возвышалось главное строение — большая деревянная башня, первый ярус которой был сложен из камня. Её поставили рядом со старым «длинным домом» в подражание северным привычкам строить внушительные укрепления, а ещё из-за того, что когда-то Раудлинги были большим и многочисленным родом, и всех их даже не могли вместить старые покои.

Что же до нынешних дней, то все они словно таяли с каждым поколением, и остался всего лишь один Эйрик конунг с шестилетней племянницей, отчего неудобную башню никто уже не населял, кроме дружинников, исправно наблюдающих за окрестностями. Что до конунга, то большинство слухов, ходящих о нём, распустил он сам. Разумеется, кроме того, что в его заметной коротконогости и тёмных волосах многие видели родство с гномами. Именно это и побуждало Эйрика всячески поддерживать собственную важность, пусть даже и не всегда делом, а с помощью пустой болтовни. Из-за россказней о том, что хоть один гном в его роду да и затесался, Эйрик Раудлинг желал взять себе в жены женщину благородной крови, небось даже валькирию — он никогда не отличался скромностью, особенно в мечтах. А потому решил снискать себе славы, достойной самого Сигурда Убийцы Дракона. Ведь что ещё, кроме славы и добычи, поможет завоевать женщину? Он даже один раз наведывался в Дымящие горы, где по поверьям обитали драконы. Только вот живьём их не видел ни один старожил, возможно, потому что никто в тех местах не желал побывать. И вроде как оттуда Эйрик конунг привез трофей — череп убитого им дракона, который теперь висит на самом видном месте в гриднице. Правда, злые языки говорят, что его он мог и просто отыскать в горах, а некоторые — что он вообще купил его у торговца за целых пять марок серебра. Но, несмотря на это, многие верили своему до смеха честолюбивому конунгу.

К тому времени, как обеденный час миновал, заставляя мелких торговцев и лавочников заканчивать на сегодня своё дело, Асвальд уже возвращался в город из небольшой рощи на каменистом склоне, что была неподалеку. На плечах он тащил большущую вязанку остро пахнущих смолой дров. Дым от можжевелового костра является священным, очищающим и отгоняющим любые хвори. Поэтому Стейнвёр можжевельник требовался часто, хотя болели здесь люди, слава Эйр и Дисам, редко.

Полуземлянка врачевательницы находилась в самом дальнем конце города. Добраться туда можно, если брести по единственной улице, выложенной бревнами наподобие приличной мостовой, чтобы не развозить грязь. Правда, в дождь люди больше поскальзывались и падали со старых бревен, от воды становившихся склизкими, и предпочитали топать по грязи неподалеку, перескакивая с одного пучка травы на другой. Вообще, зелени в Рауденгорде было много: дома были разбросаны свободно и широко, часто попадались деревца и не вытоптанная трава. Городишко явно строился с куда большим размахом, чем мог себе позволить, и потому у приезжих вызывал ещё большее ощущение запустения.

Узнать землянку старухи среди прочих было нетрудно — она почти полностью вросла в землю, на крыше росла высокая трава и даже пристроилась одна небольшая ель. Асвальд сбросил с себя вязанку и отворил низкую, почерневшую от времени дверь — Стейнвёр её не запирала.

— О, кого видят мои глаза! — сквозь надрывный скрип петель раздалось из полумрака. — А я-то уж и не надеялась тебя дождаться к вечеру.

— Здравствуй, Фригг ожерелий, я принес то, о чём ты просила.

С этими словами он положил в углу ворох пахучих поленьев и веток, и старуха довольно покряхтела, и Асвальд понял, что она улыбается.

— Этого мне хватит надолго, спасибо тебе.

Наконец, глаза Асвальда привыкли к тусклому свету плавающего в масле фитиля и смогли разглядеть Стейнвёр. Она сидела на лавке, перебирая на коленях тонкими сухими пальцами пучки трав. Девясил, сизые веточки полыни, чертополох и ещё какие-то неизвестные ему полевые снадобья — всё это складывалось вместе и связывалось веревкой так быстро и ловко, что Асвальд невольно залюбовался этим занятием. Он устроился рядом с ней, прямо на земляном полу, слушая похрустование сухих стеблей в руках женщины. Вот так же он сидел ещё очень юным, много лет назад, когда его ещё даже не опоясали мечом. Воспоминаниями было наполнено каждое бревно сруба, каждый глиняный горшок, каждый прут старой метлы, что стояла, как всегда, в одном и том же углу.

— А расскажи-ка мне какую-нибудь сагу, — вдруг неожиданно для самого себя, как в детстве, попросил он. — Пусть даже и лживую*! Ну пожалуйста!

Стейнвёр несколько удивилась такой просьбе, даже оторопела, отчего перестала на некоторое время связывать траву.

— Нашел себе скальда, тоже мне! — растерянно фыркнула она. — И что же тебе такого рассказать? Басенку про глупого великана? Или, может быть, про тролля Модольва из-под горы?

— Нет, не хочу! Все это я уже давно знаю! Расскажи лучше… О дальних землях! Это мне уж никогда не наскучит.

— О дальних землях, говоришь… — усмехнулась знахарка, откладывая травы в сторону. — Я и так рассказала тебе уже всё, что знаю, и не по одному разу.

Она ненадолго задумалась, как вдруг отыскала в своей памяти ещё кое-что. Причем наткнулась на это так быстро, словно на вещь, которая всегда лежала на виду, но нашлась только когда стали искать.

— А про Летающие Острова хочешь услышать? — улыбаясь спросила она. Асвальд оживлённо закивал. Ещё бы, ему такое кажется полной нелепицей, чтобы острова летали! Стейнвёр прикрыла глаза и не спеша начала рассказывать.

— Как ты уже знаешь, в давние времена боги сковали цепь Глейпнир, чтобы смирить чудовищное порождение коварного Лофта — волка Фенрира. И сковали они её из шести сущностей: шума кошачьих шагов, рыбьих голосов, птичьей слюны, женских бород, медвежьих жил и корней гор. "И если ты прежде о таком не слыхал, ты можешь и сам, рассудив, убедиться, что нет тут обману: верно, примечал ты, что у жен бороды не бывает, что неслышно бегают кошки и нету корней у гор…"* Так и есть, всего этого в мире теперь нет, разве что кроме последнего. Корни у гор были, как точно такая же гора, но растущая вершиной вниз, в земную твердь. И боги собирали их, как срезают в лесу грибы ножом. И этот срез сразу срастался с землей, так что корни горам теперь не нужны. И вот несколько таких срезанных корней по пути в Асгард высыпались, да так и остались висеть вокруг Иггдрасиля. Наверное, их держат сильные ветры, что бродят среди миров, а может, они не пригодились, и боги забавы ради их так и подвесили в воздухе, вершинами вниз.

Асвальд слушал её, затаив дыхание и с широко распахнутыми глазами, будто бы он слушал не старую «лживую сагу», а пение светлых альвов. Ему виделись ясные лики Асов, собирающих по всем мирам все шесть сущностей, почему-то при этом он представлял огромную корзину, и как она опрокинулась во время восхождения по Иггдрасилю до моста Бифрёст, бросающего радужные всполохи на всё небо. Как потом на этих островах суши посреди безбрежного океана ветров появляется трава, гнездятся птицы, как оживает этот чудесный, почти ненастоящий мир.

— Почему ты мне никогда об этом не рассказывала? — едва слышно осмелился спросить он, словно опасаясь разрушить это наваждение. И Стейнвёр со вздохом отвечала, наклонившись к своему внуку, как будто он был таким же маленьким, как и когда-то давно, и мог не расслышать её:

— Сказать по правде, я не очень-то и верю в это, — она отвела свои голубые глаза, казавшиеся в темноте глубокими и синими, как грозовое небо. Так она и застыла, словно что-то видела, видела сквозь эту бревенчатую стену на множество миль вокруг, как Страж Асгарда*. — Я много чего повидала за эти годы, говорят даже, что столько не живут, но это всё равно за пределами моих помыслов о возможном. А уж чтобы те острова ещё и люди заселили…

— Так они ещё и обитаемы? — оживился Асвальд, рывком подавшись к её сморщенному лицу, чтобы не пропустить мимо ушей ни слова.

— Да, и очень давно, — чуть испуганно встрепенулась Стейнвёр, как будто её только что пробудили от дрёмы и она боялась свалиться с лавки. — Люди, почти сразу, как увидели их, взобрались по стволу Мирового Древа…

— Вот бы там побывать… Или хотя бы издали поглядеть… — мечтательно бормотал он, уже почти не слушая Стейнвёр. Но та быстро опустила его на землю.

— Да вот теперь это невозможно. Тогда ещё мир был очень юн, а его обитатели наивны. Как раз тогда же из Льёсальвхейма спустились в этот мир некоторые альвы, став эльфами, а свартальвы — гномами, взобравшись по корням на поверхность. Их так изменил Мидгард, «подмял» под себя, лишив почти всего волшебства. И богам это не понравилось. Иггдрасиль теперь не позволит никому ступать ногами по его коре, а Летающие Острова скрыты за облаками. К тому же, там начинается крона Древа, а там находится путь в Альвхейм, и его обитатели тоже его хранят.

— Ну, альвы — не тролли, с ними и договориться можно, — отмахнулся Асвальд, поднимаясь на ноги. Видимо, дослушивать долгий рассказ ему было лень. На это фру Стейнвёр лишь покачала головой — нет, он никогда не возмужает. Не повзрослеет, даже если добудет себе славу в самых великих битвах и отрастит бороду до пояса.

— Даже не позволяй таким глупостям хода в свои мысли! Ступай лучше обратно, на крепостной двор. Там тебе точно найдется дело. Пора и честь знать. И Асвальд послушно направился к выходу, понимая в её последних словах намек на речи Высокого:

Гость не должен

назойливым быть

и сидеть бесконечно;

даже приятель

станет противен,

коль долго гостит он.*

К тому же, спорить с местной ведуньей, у которой вот-вот испортится настроение, может только или столь же мудрый колдун, или безрассудный дурак. И уж первым Асвальд себя точно не считал, а вторым — ни за что не хотелось.

***

Утреннее солнце ещё не успело позолотить крышу главной башни, но Рауденгорд уже не спал. Чуткий слух Асвальда и ещё нескольких воинов уловил какую-то возню снаружи. Он мигом вскочил с лежанки, застёгивая на ходу пояс с мечом на кожаных штанах, и распахнул дверь. Над двором раздавался возбуждённый гул десятков голосов. Между построек носились во все стороны гесты, хирдманы и челядь. Из дверей девичьей выглядывали несколько заспанных, не успевших привести себя в порядок девушек, старательно протиравших глаза. Взгляд Асвальда тоже заметался в растерянности. Не было ни зарева пожара, ни лязга оружия, ни криков о помощи или чего-то подобного. Что же могло вызвать такой переполох? Вдруг он остановился на плотной кучке людей, что гурьбой двигались от ворот к дружинному дому. Посторонившись, он разглядел, что те несут на носилках кого-то, завернутого в плащ.

Человека пронесли мимо, давая Асвальду возможность его рассмотреть. С первого взгляда было понятно, что этот мужчина тяжело ранен. Лицо было грязным от пыли и пота, сам он тяжело дышал, с хрипом заглатывая воздух, а на коричневом плаще даже в сумраке утра было видно блестящее влажное пятно над правым плечом. Асвальд покачал головой. Он не знал, что с человеком случилось, но зато отлично понимал, что всё это не предвещает добра. Он ухватил за плечо одного из пробегавших рядом с ним раба с бадьёй воды.

— Эй ты! Объясни толком, что здесь творится?

Челядин стал испуганно переминаться с ноги на ногу, как будто подбирая более удобный момент, чтобы сорваться с места и скрыться, но под стремительно тяжелеющим взглядом Асвальда всё же заговорил.

— Мне самому мало что ясно из всего этого, но… — он огляделся по сторонам, словно опасаясь, что сейчас могут подслушать его страшную тайну. — Я слышал, что этот человек прибыл из усадьбы Степной Дом и принес оттуда дурные вести, — юноша судорожно сглотнул, его взгляд забегал по сторонам. — Вчера или днём ранее усадьбу разорили орки. Всё предано огню. Они вынесли оттуда всё съестное и оружие, а ещё угнали скот, целых десять голов! А потом орки ушли обратно, на восток. Ещё говорят, что им не было числа, и не спасся никто, кроме этого мужчины, они вырезают всех с чудовищной жестокостью, а ещё…

— Довольно! — резко оборвал его буйный поток суждений Асвальд. — Ступай себе.

Асвальд заметно помрачнел. В утреннем сумраке даже могло показаться, что его русые волосы сейчас потускнели и были едва ли не чёрными. Его самые ужасные догадки стали подтверждаться. Хотя на самом деле он и не надеялся на лучшее.

Орки* — гнусные порождения нижних миров, возможно, появившиеся от мерзких связей троллей и людей, унаследовав от последних бесстрашие. Хоть свет солнца они всё же не любили, но особой помехой он не был. Конечно, они совершали набеги и раньше, но полное разграбление целой усадьбы было всё же слишком редким случаем.

Хотя Асвальд представлял себе расположение этой самой усадьбы довольно смутно, но раз этот человек добрался сюда за какие-то один-два перехода, пусть даже и конным, это весьма тревожный знак. Никогда ещё это свинорожее племя не заходило в людские земли так глубоко за гнилую реку Моркенэльв. Видать, они за ней расплодились и чересчур осмелели. Назревает что-то очень и очень серьёзное.

К рассвету новость, обзаведясь впечатляющим шлейфом слухов и домыслов, облетела уже весь городок. Теперь из обеспокоенных разговоров можно было услышать о несметных ордах всевозможных чудовищ, вплоть до инеистого великана, растоптавшего не одну усадьбу. И всё это войско, прямиком из Нифльхейма, смело с земли яростной волной власть уже нескольких херсиров, чьих людей вырезали, как свиней. То тут, то там причитали женщины, дети плакали и беспомощно прятались за материнскими подолами, мужчины сдержанно вздыхали и качали головами.

Даже Стейнвёр, никогда не слушавшая сплетен и чужой болтовни, не смогла спокойно усидеть дома и за пару часов до полудня наведалась к крепости, чтобы узнать правду из первых уст. У ворот ей встретился один из хирдманов.

— Здравствуй, мать, если ищешь Асвальда, то он на конюшне, — сразу сказал он. Стейнвёр редко приходила за чем-то иным, кроме как повидать внука. И всегда с важным делом.

Она коротко кивнула и направилась в указанную сторону, возмущенно бормоча по пути: «Что он там забыл? В конюхи податься что ли решил? Ох, непутевый…»

Асвальд как всегда был занят делом. Сейчас он расчесывал деревянным гребнем гриву одному из жеребцов. Конечно, для воина не лучшее занятие, да ещё и в такое неспокойное время. Но от любого дела его просто воротило. А так как о конунге, и что он обо всем этом думает, не было вестей, а распоряжений о подготовке войска не поступало, то от Асвальда ничего пока не требовалось. Пусть лучше кто-нибудь другой будет наперебой орать в конунговой гриднице, бить себя кулаками в грудь и по столу, и рассказывать всем о своей храбрости. Должно быть, скоро будут собирать тинг.

— Приветствую тебя, доблестный воин! — высокопарно раздалось у Асвальда за спиной. — Или ты у нас теперь на конюшне работать стал? Как прискорбно. Асвальд испуганно вздрогнул и оглянулся. Стейнвёр всегда каким-то чудесным образом умудрялась оказаться у него за спиной, причём совершенно бесшумно. И это явно её забавляло.

— Здравствуй, липа колец. Что тебя привело сюда? — как обычно поздоровался Асвальд, называя своего собеседника каким-нибудь кённигом. Но на то, чтобы зваться скальдом он никогда не зарился. Он ведь ещё не складывал хотя бы самой простой висы.

— Да в общем-то, никакого дела у меня к тебе нет, — старушка несколько удивилась тому, что Асвальд пропустил её язвительное замечание. — Я бы не стала тебя отвлекать попусту, но… Тут к вам раненого привезли, или он сам доехал — ещё не пойму. И вот затем, чтобы что-нибудь понять, я и пришла.

Целительница посмотрела на дверь и сурово пристукнула клюкой, распугивая любопытных рабов, что хотели погреть уши. Когда дверь захлопнулась, Стейнвёр присела на край какого-то чурбана, а Асвальд встал рядом, скрестив руки на груди.

— В городе, небось, говорят невесть что? — поинтересовался он, на что Стейнвёр лишь выразительно махнула рукой, заставив внука усмехнуться. — Сегодня утром к нам на загнанной до полусмерти лошади приехал этот самый раненый. Он бежал из усадьбы Степной Дом, что к востоку от наших границ. Позавчера, с наступлением темноты, её разграбил отряд орков. По словам мужчины, их было около пяти десятков, но мне кажется, что если учесть его страх, то их было раза в два меньше, но им этого хватило… Причём, как он сказал, их усадьба уже не первая, пали ещё две в прошлом месяце. Сам он сражался до последнего и прискакал сюда, чтобы предупредить нас. Думаю, к завтрему сюда потянутся беженцы.

Стейнвёр напряжённо молчала. Её лицо было хмурым, отчего казалось ещё более старым, а взгляд застыл где-то на земляном полу. С полминуты она подергивала одну из подвесок на груди, и, наконец, вздохнула. В её голосе послышалось некое облегчение. — Что ж. Зато на нас не идет огромный великан, слава Тору. Это не так страшно.

— Конечно, эти твари обломают зубы о наши стены!

— Да… — как-то не совсем уверенно ответила ведунья, будто бы не слышала, о чем говорит Асвальд. — Но такого ещё никогда не было. Разрушить до основания три усадьбы почти за месяц… И не думаю, что нам кто-нибудь поможет - мы так далеко от сильных соседей, что уже никому не нужны на этой земле.

— Не было. — серьёзно подтвердил Асвальд, и тень улыбки спала с его лица. — Но что им ещё делать? Они плодятся в своём зловонном крае, вот и лезут на рожон.

— Наверное, это мерзкое гнездо могут смести разве что драккары с Летающих Островов…

— А у них там есть драккары? У них там есть реки? — оживился Асвальд, присев на корточки, чтобы смотреть в лицо Стейнвёр было удобнее. Та замялась.

— Ну я не знаю, говорят у них есть своё войско и золочёные лангскипы, что могут плыть как по воде, так и по воздуху. Тебе-то какое дело?

«По воздуху…» — пронеслось у Асвальда в голове. Старуха говорила что-то ещё, но он уже не слышал. Ему виделась невероятная мощь жителей островов, золотые корабли, плывущие меж облаков, а на их бортах полным-полно вооруженных людей. «Вот только стоило бы им обратить внимание на земных букашек… На этой земле.»

Вдруг глаза Асвальда загорелись какой-то идеей, отчего даже Стейнвёр стало не по себе. Она знала о мечтательности внука, но, похоже, не до конца оценивала её.

— Я бы рад с тобой поговорить ещё, но я вспомнил об одном важном деле, так что не задерживайся здесь, — сказал он, кидаясь осматривать седельные вьюки, что лежали в дальнем углу.

— Да я и не собиралась, — легко отозвалась старушка, слезая с чурбака. — У меня самой здесь есть важное дело. Прощай, — напоследок тихо сказала она, оглянувшись через плечо, и хитро улыбнулась, словно бы знала обо всём намного больше, чем казалось остальным.

***

Опустилась ночь. Сегодня новолуние, поэтому кругом была непроглядная темнота. Как в бочке. Едва различимо в свете звезд двигалась чья-то фигура, укутанная в плащ. Неизвестный вёл за собой лошадь под уздцы. Когда они уже подходили к воротам, странного человека окликнул чей-то «шёпот», от которого у кобылы чуть не подкосились ноги.

— Эй! Ты куда собрался посреди ночи, да ещё и верхом?

Человек обернулся, в темноте блеснули его синие глаза. Да, это был Асвальд.

— Не вопи так, весь город подымешь! И «спасибо» тебе за это не скажут.

Оттар Гром удивлённо уставился на друга, глуповато хлопая в темноте глазами, как будто не верил своим ушам, и силился хоть что-то разглядеть. Он был в полном замешательстве и переводил взгляд то на Асвальда, то на силуэт перебирающей ногами лошади. Вдруг до него начало что-то доходить и лицо исказилось от возмущения.

— Ты… Струсил?! И теперь бежишь отсюда?! — он едва не задохнулся от клокочущего в его душе презрения и ярости, которой не давал выхода. — Испугался свинорылых позорищ Имира? Бросаешь в такой час свой дом, своих друзей и престарелую родственницу?! Да я…

— Успокойся, — холодно ответил Асвальд. — Я не трус и не предатель, Один тому свидетель! Я еду, чтобы однажды привести помощь. Орки совсем потеряли страх и скоро будут приходить постучаться в наши ворота! Но, если я хоть что-то в этом смыслю, то у нас ещё много времени, а конунг сможет выстоять без моего меча в дружине и без не приученной к бою кобылы. Ещё с севера ползут тревожные слухи. Сам не знаю подробностей, но там неспокойно. И вот если эти напасти доберутся сюда разом, то Раудлингу понадобится помощь.

— Но ведь… Ты же клялся в верности конунгу! — ещё более растерянно сказал Оттар. Он мало что понял из речей друга, но под его уверенным напором начал сдаваться, хотя и пытался отговорить Асвальда.

— Именно поэтому я и еду. К тому же, он не приказывал мне оставаться здесь. Поэтому, прошу тебя, отпусти. Так нужно. А Стейнвёр… Она справится, ей весь город помогает, она поймёт. И не очерняй моего имени в своих помыслах.

Над дорогой вился столб пыли, копыта с дробным перестуком уносили всадника всё дальше от высокого частокола. А самого Асвальда не отпускало ощущение, что где-то всё смотрит и смотрит ему вслед добродушный рыжебородый толстяк, безучастно стоя на забороле* надвратной башни.

_____________

*Примечания:

1. Скюлтланд - дословно с норв. : "скрытая страна".

2. Корень "рауд" означает "красный", "рыжий".

3. "Лживая сага" - история, не претендующая на правдивость, обычно - детская сказка или анекдот.

4. Из Младшей Эдды.

5. Страж Асгарда - Хеймдалль.

6. Из Старшей Эдды.

7. Название "орк" в мире Скюлтланда можно удачно объяснить тем, что те населяют пустоши на востоке. Норвежское "ørken" означает "пустыня".

8. Забороло, заборол - верхняя площадка укрепления (или забор с бойницами на крепостной стене)