Они видели во мне не дочь и не женщину, на которой Артём должен был жениться через три месяца, а лишь механизм, инструмент.
Правда оказалась медленным, леденящим ядом. Мужчина, которого я любила, семья, которая меня вырастила, - они питались моим талантом с самого моего рождения. А ребёнок, которого я носила? Он был не символом нашего будущего, а последним замком на клетке, которую они для меня построили.
Позже Артём нашёл меня дрожащей на полу нашей квартиры. Он изображал беспокойство. Притянул меня к себе, что-то шепча в волосы:
- У нас столько всего впереди. Мы должны думать о ребёнке.
Именно тогда я поняла, что должна делать. На следующий день я сделала звонок. Артём слушал по второй линии, его голос срывался от паники, которая наконец-то была настоящей, а я спокойно говорила в трубку:
- Да, здравствуйте. Я бы хотела подтвердить свою запись на завтра.
- На ту самую... процедуру.
Глава 1
От лица Юлии Лебедевой:
Мелодия, в которую я три года вкладывала всю свою душу, стала саундтреком к величайшему предательству в моей жизни. И я услышала всё это через приоткрытую дверь студии звукозаписи, в которой я практически жила.
- Ты абсолютно уверен, что она ничего не заподозрит? - Голос Кристины был нервным шёпотом, тонким и писклявым, совсем не похожим на тот мощный, эмоциональный тон, который она должна была изображать во время пения.
Мгновение тишины. Я представила, как Артём, мой жених, проводит рукой по своим идеально уложенным тёмным волосам, его лоб нахмурен с тем выражением вдумчивой озабоченности, которое он приберегал для усмирения её тревог.
- Уверен, - сказал он. Его голос - низкий, уверенный рокот, который раньше дарил мне чувство безопасности. - Юля доверяет мне. И она доверяет тебе.
- Но это её шедевр, Тёма. Все это знают. Что, если кто-то на лейбле задаст вопросы?
- Не задаст, - отрезал он, в его тоне появилась жёсткость. - Нам просто нужен финальный мастер-трек. Как только он будет у нас, я обо всём позабочусь. Я сделаю так, чтобы нужные люди знали, что эта песня - твоя. Это единственный способ получить премию «Авангард», Крис. Это твой единственный шанс.
Моя лучшая подруга, Алина, звукорежиссёр, написала мне час назад. «Артём и Кристина здесь. Ведут себя странно. Он всё время просит финальный микс „Эха нас". Сказал, что ты одобрила. Это так?»
Я не одобряла.
Я ответила, что уже еду. Хотела сама посмотреть, что там такого срочного.
- Она просто... такая хрупкая, - пробормотала Кристина, её голос был пропитан странной, приторной жалостью. - Талант-то у неё, я знаю, но с давлением она не справляется. Так будет лучше для семьи. Мама с папой так считают.
- Именно, - согласился Артём, его голос снова смягчился, стал уговаривающим. - Она - двигатель, но ты - звезда, Кристина. У тебя есть красота, обаяние. Она никогда не была создана для света софитов. Эту песню выпустишь ты, а она будет довольствоваться тем, что помогла своей младшей сестре. Она это переживёт.
Он сделал меня ступенькой. Инструментом. Не сестрой, не партнёром, не женщиной, на которой он должен был жениться через три месяца.
Правда об их заговоре не обрушилась на меня, как волна. Она просачивалась внутрь, медленный, леденящий яд, который зародился где-то в животе и растекся по венам, пока все мое тело не превратилось в глыбу льда.
Я стояла в тускло освещённом коридоре, моя рука всё ещё лежала на холодном металле дверной рамы. Костяшки пальцев побелели. Острый край рамы впивался в ладонь - маленькая, отрезвляющая боль в мире, который только что разлетелся на миллион осколков.
В груди не болело. Там было просто... пусто. Выжженное пространство, где должно было быть сердце.
Я приехала сюда, чтобы сделать ему сюрприз. Купила его любимый кофе и пирожное из маленькой пекарни возле нашей квартиры - скромный жест, чтобы отпраздновать почти завершённую песню, которая, как я думала, определит нашу совместную карьеру. Кофе в моей руке остывал.
Осенний воздух на улице был свежим. Но холод, который я чувствовала сейчас, не имел ничего общего с погодой.
Я должна была беспокоиться, что Кристина простудится в этом продуваемом сквозняками здании. Я должна была думать о финальном бридже песни, который я доводила до совершенства всю ночь.
Вместо этого одно-единственное, жестокое понимание пронзило оцепенение.
Предательство.
Это была не острая боль. Это была тупая, тяжёлая гиря, давившая на меня, выбивавшая воздух из лёгких. Это был вкус пепла во рту. Это были лица моей матери, моего отца, моей сестры и мужчины, которого я любила, - все они слились в одно чудовищное существо, которое питалось моим талантом, моей надеждой и моей любовью с самого моего рождения.
Я не помню, как дошла до дома. Путь был размытым пятном уличных фонарей, смазанных начавшимся дождём. Мои ноги двигались одна за другой, механическое действие, оторванное от моего разума.
Я не заметила, как ключ запутался в замке, или тяжести промокшего от дождя пальто, когда я сбросила его у двери квартиры, которую мы делили с Артёмом.
Моё тело сдалось раньше, чем разум успел его догнать. Я сползла по стене, спиной царапая прохладную штукатурку, и рухнула на паркетный пол.
Я свернулась в клубок, обхватив колени руками, и начала дрожать. Холод от пола проникал сквозь джинсы, пробирая до самых костей.
Желудок скрутило от тошноты и кислоты. Кофе, который я держала, должно быть, был выброшен где-то по дороге, но горький вкус остался на языке.
Слёзы беззвучно потекли по моему лицу, горячими ручейками по ледяной коже. У меня не было сил их вытереть. Они просто падали, капая с подбородка на джинсы, оставляя тёмные пятнышки на ткани.
Щелчок поворачивающейся дверной ручки заставил всё моё тело напрячься.
Звук его дорогих кожаных ботинок эхом разнёсся по полу, становясь всё ближе.
Он опустился на колени рядом со мной, его движения были медленными и нежными.
- Юля? Милая, что ты делаешь на полу?
Его голос был шедевром фальшивой заботы.
- Ты замёрзла? Ты вся промокла. - Я почувствовала его руку на своём плече, тёплую и тяжёлую. Наверное, ему позвонила Алина. Она ушла с работы пораньше, сказала, что плохо себя чувствует.
- Тебе нехорошо? - спросил он, его большой палец поглаживал мою руку тем успокаивающим жестом, который, как он знал, всегда меня умиротворял.
Я чувствовала тепло его тела, когда он пододвинулся ближе, его знакомый запах сандала и чистого белья наполнил мои чувства. Он убрал с моего лица влажную прядь волос.
Его глаза, цвета тёплого виски, в которых я раньше тонула, были полны тщательно сконструированного беспокойства.
- Юля, что случилось? Поговори со мной.
Он был так близко, что я видела крошечные золотые искорки в его радужке. Он обхватил моё лицо ладонями, его прикосновение было нежным.
- Ты должна быть осторожна, - прошептал он, его голос был мягким, как бархат. - Особенно сейчас.
Я смотрела в его глаза и впервые увидела всё с ужасающей ясностью.
Обман не был чем-то новым. Он был самой основой наших отношений.
Пять лет назад сфабрикованный скандал чуть не уничтожил мою начинающуюся карьеру. Конкурирующая певица, отчаянно желавшая получить контракт, ложно обвинила меня в плагиате. Медийная шумиха была безжалостной. Моя тихая, интровертная натура была истолкована как признание вины.
Моя семья, вместо того чтобы защитить меня, увидела в этом возможность. Они заставили меня отойти в сторону, исчезнуть, «ради доброго имени семьи». Они сказали, что Кристина, обаятельная и фотогеничная, лучше подходит для публичности.
Именно Артём, мой продюсер и тогдашний парень, предложил решение. Он объявил всему миру, что песни были совместным творчеством, что я - застенчивый композитор, а он - лицо нашего партнёрства. Он спас мою репутацию, но какой ценой: я стала призраком в собственной жизни.
Затем последовало публичное предложение руки и сердца, грандиозный, романтический жест на отраслевой премии, который закрепил наш образ как влиятельной пары. Это казалось спасением. Я верила, что он мой спаситель, единственный, кто по-настоящему видел мою ценность.
Я думала, он восстанавливает мой мир. На самом деле он просто строил более изощрённую клетку.
В последующие годы я вкладывала каждую унцию своего таланта в его продюсерскую компанию. Я писала, сочиняла, аранжировала. Моя музыка, пропущенная через его имя и бренд, сделала его восходящей звездой в индустрии. Его компания выросла из маленького инди-лейбла в крупного игрока, подписывая новых артистов и получая награды.
Мы были командой. Я в это верила. Мы купили эту прекрасную квартиру с видом на Москву-Сити. Мы говорили о будущем, о детях, о том, как состаримся вместе.
Я думала, у нас идеальная жизнь.
Теперь, глядя на него, я знала. Я была лишь самым ценным активом, которым он владел.
Он притянул меня к себе, его руки обхватили мои дрожащие плечи. Он положил подбородок мне на макушку.
- Что бы это ни было, мы справимся, - пробормотал он мне в волосы. - У нас столько всего впереди. Скоро нас будет не двое. Мы должны думать о ребёнке.
Его улыбка, та, от которой у меня раньше подкашивались колени, была идеальной, прекрасной ложью.