Формула Высшести

Из Поднебесного леса я выбрался уже далеко за полдень. Планировалось, что я пересеку его ещё сутки назад, но всё же умудрился чуть-чуть заплутать. Не настолько, чтобы кончилась провизия, но ровно настолько, чтобы в меру вымотаться. Прислонившись к небесно-голубой коре дерева, по вине которой лес и получил своё название, я полез в котомку и достал флягу с остатками воды. Жадно глотнул. Нащупал остатки сушёного мяса с хлебом, пустил в него зубы. Совсем рядом, буквально в часе ходьбы, виднелось местное поселение — Двуозёрск.

Одно из озёр как раз стояло на пути, разлившись достаточно широко, чтобы прибавить ещё пару-другую часов пути любому путнику, идущему от леса до Двуозёрска.

Передохнув несколько блаженных минут в мягкой голубой траве, я встал и двинулся к озеру. Как бы то ни было, но в Двуозёрск мне попасть необходимо! Причём, до наступления полуночи.

...

Сколько себя помню, я никогда не оставался на одном месте больше пары месяцев. Много лет назад, когда моему отцу вконец достало таскать мелкого тощего рыжего пацанёнка за собой, он сдал меня в Дрейдажеский приют, получив за это пару серебряных. Ставлю свою душу против вашего ржавого медяка, пропил их в ближайшей таверне, едва выйдя за ворота.

Вот там я пробыл около полугода, но удрал при первой же возможности. Мыть полы и выполнять роль прислуги — не самая приятная роль, какая выпадает на долю девятилетнего мальчика и я предпочёл скитания и редкие чёрствые куски хлеба, жиденькой похлёбке и одной сушёной рыбине, которой одаривали нас в приюте каждый вечер.

Через пару недель приткнулся к бродячему балагану. Делал примерно то же, что и в приюте — мыл да чистил разную утварь, но в целом веселее было и сытнее, да. А ещё через некоторое время в балаган попал ещё один мальчик, тех же лет, что и я. Мы с ним сразу сдружились, балаган иногда посмеивался: «Корум и Норум — братья срифморум.» Корум как и я, родился в Северных землях континента Всеземья, потому имена наши были созвучны.

Хорошая была пора в жизни. Мы путешествовали по землям от города к городу, нигде не останавливаясь больше, чем на неделю. У очередного города разбивали наш балаган, отправляли пару людей в город — расклеить афиши и устраивали всему городу большой праздник. «Балаган — веселье, смех! Беги скорей, смешим мы всех!» — один из лозунгов на афишах! Наш балаган не только смешил, но ещё пугал, удивлял, радовал и даже предсказывал будущее — всего за две медных монеты!

Особенно нашему приезду радовались дети — поход к нам означал праздник на весь день и много-много сладостей. Мы заставляли рыдать всех кондитеров в городе — у нас сласти были копеечной стоимости, а вкуснее городских не в пример. Не один и не два кондитера умоляли дать рецепт хотя бы «того самого лопающегося сахарного яблока». Но отвечающий за сласти (да и вообще за еду) повар Киндит был неумолим. Мы и сами не знали его рецептов. По балагану ходили упорные слухи о том, что он бывший изгнанный маг из горных народов. На вопросы на эту тему он таинственно молчал, потом говорил, что «по его мнению, любой хороший повар — по умолчанию маг».

Так прошло пять лет — самых безмятежных и счастливых в моей жизни. Мы путешествовали по Южным землям Всеземья, не зная бед: мало кто решался напасть на большой караван в пути. Да и что взять с бродячих артистов? Мы же не сундуки везём с жемчугами... Хотя, иногда, когда мы шли дорогой, ведущей через очередной лес, мне иногда чудились людские фигуры — то в кронах деревьев, то среди густых кустов. Но я предпочитал об этом молчать. Смотря на остальных, я понимал, что не один их вижу. За нами действительно регулярно следили — с нашими размерами трудно было передвигаться незаметно. Но всякий раз следящие, видимо, считали, что риск нападения на нас не стоит потенциальной добычи, которую можно бы было с нас получить. Да и потом — мы же обычный балаган...

Но однажды, балаган отправился в Восточную половину Срединных земель. В то время года, климат в тех землях был гораздо теплее, и почти не было снега. Снег был, но в Срединных землях он падал с неба крупными мягкими хлопьями, а ветер там и так был редкостью, так что пронизывающих до костей вьюг тех землях отродясь не знали. И зима не приносила местным жителям почти никаких хлопот, знай только время от времени стряхивай прохладный пушистый пух с макушки, и иди себе дальше. Всё наметенное за вторую половину дня и ночь, таяло за несколько часов после восхода солнца, превращаясь в густой, сливочно-белый туман, мягко окутывающий окрестности и исчезающий ещё до наступления полудня. Таков был снег в Восточных землях. До сих пор помню, мне в то время почему то казалось, что у тумана был привкус молока. Когда я делился своими детскими соображениями с Ярре, который ехал на кобыле впереди балагана, определяя путь, он лишь лохматил мои ярко-рыжие вихры узловатой пятернёй и вручал мне леденец, доставая его из воздуха. Он был фокусником, но фокусником первоклассным. Некоторые его трюки не могли повторить местные маги, которые стояли вместе с остальными, зачастую разинув рот. Как он сам говорил на собственных выступлениях: «Моя магия особая. В ней граница — лишь моё собственное воображение.» И тут же проворачивал нечто сногсшибательное.

А уходя после выступления за кулисы, вполголоса произносил, хитро усмехаясь: «Моё воображение и ваша доверчивость, границ которой нет.»

В одну ночь наш балаган остановился у большого озера. Завтра днём мы должны были быть в пригороде Венс-Линсиса — довольно крупного города, и хозяин балагана — пухлый усатый Дорниндио — надеялся на хорошую прибыль. Мы тоже радовались, Дорниндио был с нами временами строг, но в голоде нас не держал. Хорошо балагану — хорошо и нам. Хороший принцип.

Отчего то ночь была необычайно тиха и темна. Увидев, что все спят, мне захотелось выйти прогуляться к большому дубу, который я заприметил ещё днём, когда мы прибыли на место. Огромное темнеющее дупло виднелось даже от озера. Я осторожно пошёл, отмахиваясь от медленно падающих редких хлопьев снега.

Дуб был великолепен! В два счёта забравшись на него по шершавой коре дерева, я заглянул в дупло. Скажу я вам, оно было просто создано для того, чтобы в нём спать! Что я и сделал, без промедления. Из дупла открывался красивый вид на балаган, укутанный ночной тишью и темнотой. Несмотря на то, что была ночь, я хорошо видел окрестности — в небе была крупная луна, освещающая округу. Снег, и тот прекратил сыпаться с неба. Наш балаган на фоне гладкого озера выглядел маленьким портовым городком, разбитым на берегу реки, впадающей в большое шумное море...

Постепенно мечты уносили меня всё дальше, и, в конце концов, я уснул, убаюканных тихим ласковым шелестом вновь начавшего падать снега.

...

Проснулся от настойчивого мелкого постукивания по стволу дерева. Высунувшись, я увидел птицу с длинным тонким клювом, ковыряющую кору дерева. Шугнув её, начал сползать по стволу вниз, предварительно осмотревшись.

Проснулся я рано, солнце совсем недавно вышло из-за горизонта, освещая округу и растапливая накопившийся за ночь снег. Из-за этого по земле стелился, клубясь, густой туман. Земли из под тумана видно не было, и деревья тянулись стволами прямиком из неизвестности.

Наш балаган видно не было, только иногда из под густого туманного киселя показывались верхушки шатров, разбитые на ночь, чтобы быть вновь собранными под утро. Спустившись по стволу дуба до уровня тумана, я запомнил направление до костра и, набрав в грудь воздуха, окунулся в него с головой. Быстро добравшись до земли, я побрёл по направлению к балагану на ощупь.

Я еле-еле различал кончики своих пальцев, если вытягивал руки вперёд. Я был мал, и меня это забавило. Время от времени казалось, что справа, или слева из тумана кто то за мной следит. Но когда я присматривался, то всегда оказывалось, что это просто туманный сгусток. Так, ни о чём не подозревая, я шёл к балагану, насвистывая весёлую мелодию.

Свист, кстати, быстро гас, подавляемый густой серой жижей вокруг. Вероятно, даже идущий позади меня на два-три шага человек не услышал бы меня, если бы мне вздумалось его во весь голос позвать.

Вход в наш балаганный лагерь был пуст. Обычно здесь стоял могучий Шкорычь — бессменный охранник, обычно пугающий возможных нежеланных посетителей одним видом своих могучих стальных мышц. Я удивился, и зашёл внутрь.

По всему лагерю стояла гнетущая тишина, повисшая на клубах тумана. Хоть в лагере он был чуть прозрачнее, чем снаружи. Не знаю почему, но я просто стоял посреди лагеря, возможно, надеясь увидеть хоть кого то. А потом туман, как и каждый день, враз рассеялся под лучами стремящегося в зенит солнца, и я увидел... всё.

Балаган был пуст и мёртв. Хлопали незавязанные двери шатров, вещи были раскиданы по земле, из кухонного шатра шёл дымок готовящейся пищи. И везде, по всему лагерю лежали трупы. У входа в лагерь лежал на животе Шкорычь — когда я заходил, то не заметил его ног, торчащих из под куста. У клеток с мёртвыми тиграми лежал на спине, неестественно выкрутив руки Ахлепен, не успевший дотянуться и открыть замок. Тигры в клетках так же были мертвы и валялись на полу клеток, полуоткрыв пасти — такие безопасные теперь. И так было по всему лагерю.

В ужасе я закричал и побежал, куда глядели мои глаза, не разбирая дороги, прочь из лагеря. Сколько я бежал, не помню. Потом где то упал и просто отключился....

...

Помотав головой, я вытряхнул из неё образы прошлого. Нащупал во внутреннем кармане конверт, который я должен был доставить в Двуозёрск некоему Асиоссу Гринну и пошёл по направлению к озеру. Уже на берегу я увидел маленький деревянный причал, лодочку у него и седого старика, тихо-мирно удящего рыбу. Я подошёл и сел рядом.

— Идёт ли лов? — старик не подал признаков интереса. Тогда я спросил чуть громче. — Идёт ли лов, старик?

— Не кричи, что кричишь? Сядь пока. — голос у старца был тихий, но звучный. Одет он был в серый балахон, голова в длинных седых волосах. Лицо — обычное стариковское морщинистое лицо.

— Сижу уж. Твоя лодка?

— Лодка то? Моя будить. —рядом со стариком лежала большая корзина, наполовину полная полуживой рыбы, судорожно глотающей жабрами воздух. Видимо, торговец рыбой.

— Мне бы на тот берег... Сможешь довезти?

— На берег? Что ты забыл там?

— Двуозёрск. — он меня начинал потихоньку раздражать.

— Двуозёрск, да... — старик вдруг замер на несколько минут. Потом посмотрел на меня, как будто увидел в первый раз. — Тебе, что ли, на тот берег? Так услуга за услугу. Окажешь милость?

— Окажу, разумеется. — я был даже рад, что старик не запросил денег — у меня их было ровно на то, чтобы поесть и снять комнату в местной таверне, на ночь насколько меня осведомили о здешних ценах.

— Весточку подать нужно. Человече тот как раз в городе то и живёт. Я бы и сам сходил, но далеко оно...

— За провоз на ту сторону я передам послание троим, если потребуется.

— Не послание, а весточку, болван! —вдруг озлобился старик. И сразу утихомирился. Достал из-за пазухи засаленный конверт и дал его мне. На конверте было написано «Весточка от меня». Мило, весьма. И сразу понятно — ни какое не послание, а самая настоящая весточка. Но весь этот фарс начинал немного надоедать, хоть и приближал меня на тот берег.

— И скажи ему: «Из глубин на свет, из иного в другое. И во славу того, кто сможет.» Он всё поймёт.

— Я запомню. Старик, ты бы отвёз меня. Или ты хочешь, чтобы я дошёл туда пешком?

— Пешком иной раз быстрее, чем на лодке. А окружной путь зачастую короче прямого. — старик начал говорить загадками, всё так же подёргивая в руке удилище. Ещё рыбачащих мудрецов мне не хватало! — Цель, к которой ты ломишься неделями, часто стоит на расстоянии дыхания, да ещё и за спиной...

— Старик! Именно сейчас мне не до вековой мудрости! Дорога вокруг озера займёт полдня, мне там нужно быть к полуночи. — Я вздохнул и нащупал мешочек с монетами за пазухой. — Если хочешь, могу заплатить.

Старик вдруг встал и пальцем показал на что то за моей спиной. Я развёл руками, обернулся. Позади меня стоял... город Двуозёрск. О чём явственно говорила табличка на краю дороги, рядом с которой я стоял. Дорога уходила к высоким открытым деревянным воротам, обитым железом. Какого..? Я обернулся назад. Позади меня был берег озера, на другом берегу которого я стоял минуту назад. Там же виднелся деревянный причал и фигурка, сидящая и удящая рыбу. Ну, старик...

Хоть бы сказал, кому эту... весточку нести.