Той ночью я слушала сквозь стены, как он увёл её в свою постель.
Я наконец поняла, что обещание, которое он дал мне в детстве, было ложью. Я не была его семьёй. Я была его собственностью.
После десяти лет преданности моя любовь к нему наконец обратилась в пепел.
И в его день рождения, в день, когда он праздновал своё новое будущее, я навсегда покинула его золотую клетку.
Меня ждал частный самолёт, чтобы доставить к моему настоящему отцу - его злейшему врагу.
Глава 1
От лица Серафимы:
Я поняла, что моя жизнь кончена, в тот день, когда Дамиан Морозов объявил о своей помолвке с другой женщиной.
Это не был шёпот в огромных, пустых залах особняка Морозовых. Не тихое признание глубокой ночью. Это был заголовок, резкий и чёрный на экране моего телефона, новостное оповещение, которое завибрировало на мраморной столешнице, как умирающее насекомое.
*Дамиан Морозов, глава самой могущественной семьи Петербурга, женится на Изабелле Волковой, объединяя две криминальные империи.*
Слова расплылись. Мой мир сузился до телефона в руке, его холодная тяжесть стала внезапным, шокирующим якорем в море неверия. Это должно быть ошибка. Силовой ход. Ложь, чтобы выманить врага. Это не могло быть правдой.
Потому что Дамиан был моим.
Он был моим с восьми лет. Я помню тот пожар, едкий запах дыма и страха, наполнивший мои лёгкие. Семью Романовых, мою семью, разрывали на части, а я была лишь сопутствующим ущербом, оставленным позади. А потом сквозь пламя появился он, шестнадцатилетний парень с глазами такими же тёмными и беспощадными, как мир, которым он правил. Он накрыл меня своим телом, защищая от жара и крови, брызнувшей на стены.
Он прошептал мне в волосы, его голос был грубым, но твёрдым.
«Ты в безопасности. Теперь ты Морозова».
Десять лет это обещание было моей религией. В этой золотой клетке с мраморными полами и молчаливыми, наблюдательными телохранителями Дамиан был моим богом. Это он купил мне ночник, когда мне было десять, потому что кошмары не прекращались, - маленькую керамическую кошку, отбрасывающую мягкий, ровный свет.
«Он отгонит чудовищ», - сказал он, его большая рука была нежной, когда он включал его в розетку.
Он и был чудовищем, конечно. Я это знала. Весь мир это знал. Но он был моим чудовищем, и он держал всех остальных на расстоянии.
А потом, на мой семнадцатый день рождения, я сделала самую глупую вещь, которую могла сделать девушка в моём положении. Я написала ему письмо. Признание, излитое неуклюжими, искренними предложениями, с каплей моей собственной крови для драматического, подросткового эффекта. Я сказала ему, что люблю его.
Я нашла письмо, разорванное на тысячу мелких кусочков, в мусорной корзине у его кабинета. Той ночью он зажал меня в библиотеке, его тело прижало меня к полке с книгами в кожаных переплётах. Его глаза пылали яростью, которую я никогда не видела направленной на меня.
«Никогда не люби меня, Фима», - прорычал он, его голос был низким, опасным рёвом. «Полюбишь меня - и умрёшь. Ты поняла?»
Я поняла. Но не поверила ему. Это казалось проверкой. Ещё одним извращённым способом защитить меня.
Теперь, глядя на лицо Изабеллы Волковой, улыбающейся рядом с ним, её рука властно лежала на его руке, я знала. Это была не проверка. Это было пророчество.
Он привёз её в особняк тем же вечером. Я стояла на парадной лестнице, когда они вошли. Изабелла была всем, чем не была я - высокая, уверенная, с той острой, хищной красотой, что обещала борьбу. Она двигалась так, будто это место уже принадлежало ей.
Глаза Дамиана нашли мои. В них не было ни тепла, ни извинения. Только плоский, холодный приказ.
«Серафима», - сказал он, его голос эхом разнёсся по огромному холлу. «Это Изабелла. Ты будешь называть её будущей хозяйкой семьи Морозовых».
Слова были физическим ударом. Хозяйка. Титул, который должен был быть...
Улыбка Изабеллы была оружием.
«Приятно наконец познакомиться с маленькой канарейкой, которую Дамиан так бережно держит в своей клетке».
Мои руки похолодели. Я чувствовала на себе взгляды каждого охранника, каждого слуги. Я была Романовой по крови, Морозовой из милости. Бродячей собакой, которую он подобрал на обломках своих врагов. И теперь истинная королева прибыла, чтобы заявить права на свой трон.
Той ночью, запершись в своей спальне, я смотрела на своё отражение. Мои волосы, полотно бледного золота, спадали до пояса. Дамиан всегда любил мои волосы. Однажды он сказал мне, что это единственная чистая вещь в его мире.
Я вошла в ванную, нашла садовые ножницы, которыми мы срезали цветы в саду, и взяла в руку густую прядь этих чистых, золотых волос.
Щёлк.
Она упала на холодный кафельный пол, мёртвая.
Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Я не останавливалась, пока не срезала всё, обрубив неровными, зазубренными клочьями вокруг ушей. Я выглядела дикой. Испорченной.
Я вышла на свой балкон, холодный ночной воздух кусал мою обнажённую шею. Из потайного кармана куртки я достала сигарету, украденную у одного из охранников. Мои руки дрожали, когда я зажигала её, незнакомый едкий дым ударил по горлу. Я закашлялась, глаза заслезились.
Я больше не была чистой. Я больше не была его. Я была ничем. А когда у тебя ничего нет, тебе нечего терять.
Я сделала ещё одну затяжку, позволяя дыму наполнить меня, и дала обещание беспощадной панораме Петербурга. Я выберусь. Или умру, пытаясь.