а

шинели отца висело белое драповое пальто. Рядом на маленьком черном комоде лежала серая мужская шляпа. Из зала доноси

черными усами. Одет он был в военной гимнастерке, хотя и без знаков отличия, и в черных хромовых сапогах, которые удивительно сходились с его усами. Рядом с гостем стояла пепельница, битком набитая смятыми окуркам

ами. — Настя, познакомься с нашим

одмигнул гость. — Я ее помню, ког

и из Берлина, — улыб

делать. Родители во всю болтали с этим Щеб

ремя как раз закончили все дела в Берлине и Риме. Жаль В

увидеть, раз Леша так тепло вспоминает о нем. Мама, тем временем, с улыбкой подошла к стоявшему на столе граммофону и поставила пластинку. Раздались звуки танго — «В бананово-лимонном Сингапуре». Я тогда никак не

гапуре»? — нахмурилась я, глядя, как мама,

ты когда, наконец, женишься? — спросила она с притво

ебесах, — улыбнулся наш

раздо проще, чем ты дум

чего я сразу кашлянула. — До тридцати каждый из нас думает «какая женщина нужна

нравилось весело подтрунивать над нашим гостем. —

устил облако дыма. — В моем возрасте ты сталкиваешься с проблемой: два

умевала мама. — Повер

й части свой контекст отношений. Кто-разведен, кто-то с кем-то в старых отношениях, кого-то держат женатые ло

ма. Подойдя к серванту, она, поводив рукой в такт танго, д

любовью и ребенком выберет ребенка; любой отец также почти наверняка выберет семью и ребенка, а не любовницу

Ларисы, выдавшая ее, обсуждала с ней, что дружила с одним парнем, и сейчас он переехал в другой город. Рыжая с ним всё еще переписывалась и призналась, пусть и не вовремя, что он ей нравится, хотя

н только покачал головой. Он правда казался мне забавным: сл

сладко улыбнулся Щебинин. — Спать буду аж до завтрашнего вечера! Потом выйду,

да ехала через нее. Ночью вдруг стало светло, как днем. Зарево огней

ня девушка дальневосточная,

го крайняя секция у окна закрывалась на ключ, который мне никогда не давали. В витрине серванта стояли тарелки, фужеры и даже кофейный сервиз — все

езной дороги. Местная достопримечательность, — сказала м

немного дальше… — улыбну

в Пекин, Нанкин или Токио? — от

ему-то вздохнула мама. — Ой, давайте

мы решим одно маленькое дело с На

и я, прикинувшись взрослой, важно повела Щебинина в мою комнату. Быстро о

жаный портфель. — Я хотел зайти перед вами зайти к Суховски

ться ходили! — сказала я,

ернул его. Там оказались старинные часы с резным циферблатом и п

зни его отца. Дядя Паша сохранил их. А больше сказат

тике. — Даже нас агитирует отдавать часть денег на мороженое в фонд помощи китайским коммунистам! Вовка Солнцев против был, так он ему сразу сказал: «Не ст

ко не забудь про часы, ладно? — посмотрел он на меня. —

вы приставки. Сейчас мне ужасно хотелось стать поскорее взрослой — чтобы можно было не делать уроки, а сидеть, болтать, смеяться и делать то

ный дым? Как кочегарка! — услышала

рящих большевиков? — в

елем. Похоже, он решил досидеть у нас до поезда, хотя ложиться на диван отказывался. Незач

завтра мне в школу, отправляла меня в кровать не позже десяти. Когда она заходила в мою комнату я закрывала глаза, притворяясь, чт

той девочкой… Как ее зовут? — они, похоже, курили

ван

да. Вспомни праздничную демонстрацию: ваши подняли портреты и его, и Кирова. Понимаешь, Кирова! Т

ся сухой голос отца. Ему, похоже, не нр

К есть люди, которые хотят заменить Ста

словно сообщал всем о своем приближении. Затем послышался быстрый стук колес.

душой и телом за Сталина. Но Ленин предлагал в с

такой мелочью, как Настина школа? — в го

! Одиннадцатый съезд, ты только подумай… Скоро заговорят о том, что наверняка Иванова агитиро

ь в ее виновность? — отец г

аждое слово. — Что она, малявка, знает про Одиннадцатый съезд… Но, поверь,

янул отец. Я была уверена, что

л секретарь райкома — ограничились исключением из комсомола. А завтра спросят того секретаря: п

о нужно п

росят — не посмеют, не та фигура, — горько усмехнулся наш гость. — Но если несколько подобных случаев попадут в газеты, Киров на Пленуме будет осторожнее, станет

дем? — с легкой тр

те Серго и Киров смогут вернуть равновесие. Да и Рудзутак с Пятаковым скорее

смеются, грустят и вместе думают о нас, о стране… Что же получается? Они ссорятся друг с другом? Этого не может быть! Выходит

ло в реальности: я просто спала! Но нет: сквозь сон я услышала, как за

— послышался встре

тветил отец. — Хороший

на посольский фрак или кожанку чекиста на костюм директора треста, все

Валериан… О

сем согласна, так как не заме

*

ек

про зимний лес, ко мне подошла Настя Майорова и попросила подойти к подоконнику. В руках у нее был необы

брому и чуть смущенно улыб

менно ее отец может мне передать. Хотя я всегда по

его друг — Павел Сергеевич Щебинин, и п

еби

имел, да и откровенно говоря, уже успел забыть. Кажется, я слышал ее от мамы, что ли… И вот теперь эта фамилия снова всплыла, словно

в движение специальный бак. Позолоченный циферблат с изумрудами венчал странный герб в виде орла, короны и щита с кресто

ть, что в них — дело жизни твоего отца, —

час? — быстро

, уехал в Чит

исчез. Стараясь не размышлять, я поскорее засунул часы в портфель и побежал на математику. «Дело его жизни…» А не из-за эт

нулся я, едва она пришла с работы

побежала в комнату смотреть на таинственные часы. Несколько минут она смотрела на

Италию весной двадцать второго года. Тогда

Веснушки забавно обсыпали мамин нос, и,

меня телеграммой из Лозанны. — Но часы эти я никогда не видела… Он

битая книгами, газетами и журналами на русском и немецком языках. Длинный стол с лампой был укутан зеленым сукном — стандартное рабочее место партийного работника высокого ранга. На стене у входа

ил я, глядя на город Эрфурт, почему-то

по комнате. — Я только из-за тебя сейчас о нем и вспомнила. И видела я его

же д

прямь превратилась в веселую девчонку. — Я сейчас поставлю чайник,

Хотя… Вот надпись латинскими буквами. Не по-французски, но понять можно. «Мастер

а мама, когда вернулась с чаем и аккуратно порезан

ще пометку, что в Нюрнберге — тогдашней часовой столице Европы. Но

Италии? Не в Германии? —

нференция была, и он к итальянцам ездил. Кажется, с

товского дня моя версия, что отца могли убить, обретала шаткое, но все-таки подтверждение. Что если было как-то с

*

лошина. Внешне она всегда казалась мечтательной тихоней в своем бежевом пальто и берете: шла со слегка опущенной головой, погружённая в

атем Ольга Синяева — новая помощница Волошиной объявляла всем, кто учился лучше, а кто хуже всех за неделю. Первые шли перед учениками под бравурные звуки; вторые под какую-то какофонию. Наш учитель пен

а, — перед школьной линейкой объявишь

с Незнамом видели, как он

— Марина с улыбкой потрепала его по волосам. — Вот и скажешь то

… Не

й послышались стальные нотки. Что-вроде

— вдруг ответил Миш

ади революции, — холодно сказала Марина. — Подумай, Иванов! —

-то говорить, но Мишка отказался говорить и только досадливо покачал головой. Помогла Мишке, как ни странно, наша Лидия Алексеевна. П

дности Лидия Алексеевна повесила на доску картинку, изображавшую океан и скалы — вырезка из какого-то журнала. Машка у

м Гулливер попал в ст

ал падать снег, и хлопья, порхая в воздух

что добавить? — устало

ко сказал, что Гулливер после лилипу

валила она меня. — А ты не расскаж

слышав какие-то смешки. — Там было заведено: либо ты от рождения госпо

восставали? —

и. А лошади говорили всем, что они сами умные в мире. Только все разговор

ексеевна. — В общем-то верно, но у лошадей-гуигнгнмов

то, какие они мудрые и непобедимые, а обезьян

есовался Женька. — Там

мых настоящих!

лилась Ирка. Вовка и Витька, сидящи

него вечный слушатель — пухлый Витя Петухов, который ни в примерах не ладил, ни устные не мог выучить, ни читать не

евна. — Обещаю, что через неделю б

ку. Все посмотрели на него

парту. — Я хотел сказать, что. Не разделя

ца мягко

ще проговорил Женька. — Вл

возможно, не виновата. Вряд ли

сложилось иначе, — шеп

… Лучше придерживаться одной стороны, а не ме

грозит проблемами? —

их мало

ался голос Лидии Алексеевны, ве

лад усмехнулся. Наверно он думал, как и я, что Ленка скорее всего лжет — как же, понесется конь галопом с девятилетней всадницей! Куда конюх, интер

лад с Женькой. Уже в здании мы обнаружили Лену и Машу. Туманова натянула новенькие ботинки, а Гордеева — белое пальто, чем походила на снежинку. Многие

было, и мы влетели в зал прямо в пальто, только расстегнув их, чтобы не сжариться. Народ толпился в проходе, торопясь занять места. Пока все садились, на экране шел киножурнал: маленький Братишкин

и, в которых было что-то томительно приятное. Я никогда не думал, что небоскребы украшены лепниной,

прошептала с

ептал я. — Только построили! — Я недавно читал о нем в «Юманите

ные глаза Ирки, казалось

Американцы себя уже импе

ите, Чаплин! — не сд

ловечек с усиками и тросточкой. Его лакированные шти

ли безр

ь день г

по маг

по ко

лись со смеху. Маленький Чаплин лихо лупил дома боксерскую грушу. Похоже, он решил кого-то отколотить. Чаплин из всех сил стара

етел назад. Так было, наверное, раза три. Хохот в зале не прекращался. Ирка даже покраснела от смеха, а Машка тянулась к экрану, стараясь понять лучше, что там происх