В тот день, когда я увидела интервью Артёма Ставицкого, я подала на развод и съехала из идеально ухоженного дома, в котором мы прожили с ним три года.
В эфире Артём сказал, что больше всего сожалеет об одном: в смертельной ситуации он инстинктивно защитил то, что назвал «национальным достоянием».
Этим «достоянием» оказалась не я, его жена. А его «хрупкая» коллега – Белла Брукова.
Два дня спустя на пресс-конференции саммита G20 тот же военный корреспондент задал мне вопрос: «Госпожа Ковалёва, как переводчик высшего класса, каким профессиональным принципом вы гордитесь?»
Я посмотрела прямо на сидящего в первом ряду Артёма и сказала: «Истинный профессионализм – знать, что муж рисковал жизнью ради любовницы, и при этом хладнокровно передавать команды, которые спасли ему жизнь».
***
«Катя, ты это видишь?» – голос моей подруги Яны Круговой в телефоне дрожал от гнева.
Я складывала вещи в чемодан, телефон был на громкой связи.
На экране Артём сидел в студии «Федерального канала» в том самом костюме, который я гладила сотни раз.
«Министр Ставицкий, ситуация была крайне опасной. Почему вы бросились защищать именно Беллу?» – спрашивала ведущая.
Артём смотрел в камеру с наигранной искренностью: «На дипломатической службе каждый коллега – национальное достояние. Защищать их – мой инстинкт».
Чат взорвался восторгами.
«Настоящий герой!»
«Мужчина мечты!»
«Вот это ответственность!»
Я горько усмехнулась, запихивая в чемодан последнюю блузку.
«Катя, ты как?» – голос Яны дрожал.
«Всё нормально».
Я выключила телевизор. Тишина.
Три года брака свелись к одному слову – «инстинкт».
Его «национальным достоянием» была не я – ведущий переводчик, державший удар в переговорах с опытными дипломатами.
А Белла – та, что «упала в обморок» при первых выстрелах.
Я открыла ящик и достала шифрованную флешку. На ней – полная аудиозапись «кризиса в Мелино». Всё о том, как Артём нарушил инструкции и чуть не погубил всех своим «спасением».
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Артёма.
Я сбросила.
Он позвонил снова.
Сбросила.
В третий раз я ответила.
«Катя, где ты?» – в его голосе сквозило раздражение.
«Уезжаю».
«Уезжаешь? Что за чушь? Обсудим при встрече!»
«Нам нечего обсуждать, – я положила в сумку документы о разводе. – Я подаю на развод».
На другом конце провода повисла гробовая тишина.
Артём заговорил через десять секунд: «Ты с ума сошла?»
«Нет, – я покатила чемодан к двери. – Абсолютно адекватна».
«Катя! Ты понимаешь, что происходит? Скоро саммит G20! Твоя истерика не к месту!»
Истерика?
Я остановилась.
«Артём, во время кризиса в Мелино я трое суток без сна переводила экстренные консультации для тринадцати стран».
«Я знаю, ты много работала...»
«Ты ничего не знаешь! – перебила я. – Ты хоть представляешь, как я себя чувствовала тогда? Ты слышал, как капитан Волков отдавал приказ о твоём спасении?»
«Катя...»
«У меня дрожали руки, когда я переводила "Срочная эвакуация, цель ранена"!»
Артём молчал.
«Теперь весь интернет славит тебя героем, – сказала я, выходя в подъезд. Резкий свет бил в глаза. – Скажи, "герой", когда ты спасал свою даму, ты хоть на секунду вспомнил о жене?»
«Я...»
«Не важно, – я нажала кнопку лифта. – Не отвечай. Я и так всё поняла».
Я положила трубку, и мир замер.
Двери лифта открылись. Я вкатила чемодан внутрь.
В зеркале было спокойное лицо и твёрдый взгляд.
В тридцать лет я, Екатерина Ковалёва, наконец-то начинала жить для себя.