У каждого есть темные мысли. Но представь, что чернота внутри — не твоя. Что темные воспоминания, обиды, непроговоренные слова обретают волю, слепляются в черный комок мутной разумной жижи, который начинает путешествие от головы к голове. Об этом знает только герой книги, но и он чувствует «Гештальты» только когда под кокаином. А еще он Курьер — человек, который доставляет грузы, бегая по крышам с ветром наперегонки. Такие грузы, которые нельзя доверить кому-то другому, либо их нужно доставить срочно. А еще все происходит в огромном Городе, который окружен непокоримой стеной скал и океаном, на поверхности которого разлилась кислотная пленка. Выхода из Города нет — это знают все, кроме главного героя. Он однажды видел того, кто вышел из Города и теперь вся его жизнь направлена на то, чтобы найти и открыть Дверь.
Голос Аирис в трубке звенел от радости.
— Не видела тебя сто лет! Конечно, встретимся. Чур на нашей крыше!
— Замётано... Я там буду через пятнадцать минут, ты — часа через полтора... Итого в десять тридцать!
— Чего ты там себе воображаешь? — донеслось воинственное. — Да я доберусь быстрее тебя!
— Посмотрим, посмотрим! Если это будет так, то я покажу тебе нечто потрясающее.
— Я убежала!
С Аирис я познакомился на одной из западных крыш, довольно давно. Сидел себе вечером после работы, отдыхал, заваривал свежий пуэр. Вдруг сзади, из дверцы, которая вела внутрь здания, послышалась возня.
Я напрягся — не всегда люди рады тебе на крыше. Вроде свободное пространство, но многие злятся, а то и нападают — а там уже попробуй докажи, что ты здесь без злого умысла.
Дверь распахнулась и из неё показался потёртый кожаный рюкзак — существо вылезало спиной вперёд. Покряхтев, вылезло полностью, сверкнуло белыми кедами, отряхнуло пыльные брюки, осторожно прикрыло за собой дверь, издало победный вопль, огляделось и только после этого увидело меня.
Увидело... И тут же помчалось знакомиться, воинственно размахивая карими косичками, которые вылезли из под упавшего на плечи капюшона.
Уже потом я понял, что за этой воинственностью — весёлая безумная неумная сила и стремление поспеть везде и всюду, а тогда даже испугался — бежит такое ко мне, улыбается во все зубы, косичками размахивает... И чай уже вроде заварен, не сбегу — не бросать же чайник...
Аирис лазала по крышам пару лет. Без задней мысли и особой цели — она была в числе тех, кто самостоятельно сбегал с асфальтового мира, чтобы просто посидеть на крыше наедине со своими мыслями, помечтать, помолчать. Я с такими встречался не слишком часто — их крыши начинались ночью, так меньше шансов оказаться замеченным. Прыггов то у них нет, не убежать...
Ей тогда только-только стукнуло семнадцать. Несмотря на это, с ней было весело и интересно — часто удивляла меня, ещё чаще радовала. С ней приятно было приятно встретится на какой-нибудь крыше или в кафе, прогуляться, поболтать обо всём сразу и ни о чём толком. Расстаться, ощущая приятное послевкусие.
Однажды мы подумали, что нам можно встречаться — между делом, во время обычного разговора, на какой-то очень красивой и просторной крыше, без антенн и проводов.
— Что думаешь? — смеясь, словно забавной шутке, спросила она, чокаясь со мной стаканом свежего пуэра. Небольшой мешочек, котором было сто грамм весу, стоил три моих обычных дневных зарплаты. Потому я и подумал, что пить его в одиночку — это маразм и преступление.
— Думаю, что это будет только после явного знака от судьбы. — пуэр будто обнял меня тёплым пушистым одеялом. Большинство сортов заряжают энергией, а этот напротив — давал расслабление, вместе с тем ясность. Хотелось красиво и витиевато философствовать. — Как ни крути, а каждая новая связь, а в особенности между мужчиной и женщиной — это как прочный канат, с бухты барахты её не построить.
— Трус. — она показала язык. — Какие же вы мальчишки трусы, когда можно просто взять и...
— Вот и нет. — я состроил рожу. — с тобой слишком хорошо пить чай. Вдруг окажется, что ты его не любишь, и просто притворялась?
— Тогда ты, по меньшей мере, узнаешь правду! — рассмеялась она.
— Ну уж нет, меня и нынешняя устраивает. — заявил я, отпив ещё чая.
С того дня минуло около полгода, и больше мы эту тему не поднимали. Может быть, тогда просто чай развязал нам языки?
Вот и крыша — та самая, на которой мы и познакомились.
Добежав, я остановился. Что бы такого придумать? Ведь не выигрывать всерьёз этот спор...
В итоге устроился на крыше через дорогу. Она на этаж выше, с неё наша была как на ладони — я лег, уставился на неё и решил подождать, пока Аирис придёт, обойдёт крышу в моих поисках, порадуется своему успеху и примется ждать. Тут и появлюсь я, весь из себя опоздавший...
— Кого высматриваешь? — вдруг прошептали справа.
Да! Она лежала рядом, очень внимательно вглядываясь туда же, куда и я.
— Одну особу жду. — я наконец справился с удивлением. — Она должна появиться во-о-он на той крыше.
— Так давай подождём её вместе? — пододвинулась она поближе. — В этом деле главное — не спугнуть!
Какое то время мы оба лежали и сосредоточенно наблюдали.
— Ну ладно, сдаюсь. — наконец выдохнул я. — Как ты здесь оказалась?
— Тише, тише... — ещё серьёзней насупив бровки, зашикала она. — Сейчас придёт. Смотри в оба.
— Да хватит уже! — расхохотался я во весь голос.
Она тоже прыснула в рукав, а потом засмеялась — звонко, как течет весенний ручей.
***
Я заварил чаю. Аирис приняла чашку пуэра из моих рук и начала жаловаться.
— Меня родители замучали. Всё спрашивают, кем я хочу быть.
— Ну и что же ты им отвечаешь?
— Да не знаю я... Это нормально — в семнадцать лет не знать, чем заниматься?
— Я и сейчас не знаю, если честно. — признался я, заливая кипятком чайник. — И знать не хочу, и очень этому рад. Но если ты вздумаешь стать Курьером, знай — я буду тебя всеми силами отговаривать. Перспектив никаких — знай бегай себе по крышам и горя не знай.
Эх... А у самого бабочки в животе, даже сейчас, после стольких лет. Как может надоесть такая работа? Это же образ жизни — вольной, свободной...
— А я бы хотела летать, как ты... — протянула она.
— Ха! — нагло заявил я. — Спорю на что угодно — у тебя ноги отвалятся через неделю!
— Спор принимается! — Аирис в шутку боднула меня в грудь, и тут же погрустнела.
— У папы на работе какие-то проблемы... -заговорила она глухо. -Говорит, словно взбесились все. Вся злость льётся наружу.
То-то за последний месяц — уже второй Гештальт. Ну-ну...
— А ещё экзамены скоро... — Аирис несчастными глазами посмотрела на меня. — Что делать? Можешь мне объяснить?
— Чай пить. — резонно ответил я. — А то остынет.
Аирис тут же повеселела.
— Я после твоего чая весь день скачу, как газель! — отхлебнув, улыбнулась она. — И сплю крепко.
— А ты думаешь, почему я так прыгаю? Понимаешь, сколько я его хлебаю, чтобы через улицы сигать?! Один глоток пуэра увеличивает прыгучесть следующего прыжка на полметра. — я скорчил умное лицо и поднял палец вверх. — Выпил литр — и иди, скачи! А повесил баллон чая за спину — как раз хватает, чтобы добраться до другого конца района!
— Лопнув по пути? — прыснула Аирис.
— И не один раз! — подтвердил я.
Мы сидели, болтали и иногда разбавляли слова чаем. Она рассказывала о своей жизни, я о своей. Она — о том, что происходит в Городе, я — о том, как он прекрасен с крыш.
Обычно так и сидели до самого вечера — когда с человеком хорошо, то и время останавливается, только чтобы через несколько часов вдруг тыкнуть в бок «Эй, а вы не слишком заболтались?». С Аирис мы и вовсе могли говорить дни напролёт.
— Тебе не пора ли готовиться к понедельнику? — оторвавшись от очередной кружки и посмотрев на небо, я обнаружил, что скоро уже солнце сядет.
— Пора, но так неохота... — потянулась она. Встала, с грацией кошки прошлась по крыше, пошла к самому краю, посмотрела вниз. — А если ты отсюда спрыгнешь, то они... — указала она на прыгги. — Тебя спасут?
— Не думаю. — помотал я головой. — Пятнадцатый этаж всё таки. Безопасно только максимум со второго-третьего этажа. Кто-то из наших с пятого умеет приземлятся. Но я не рискую.
— На самом деле, мне действительно пора — уроки нужно делать. — она подошла и легко толкнула меня в грудь. — Ты беги. Я чуть позже. Люблю перед уходом смотреть, как ты летаешь...
Я улыбнулся, кивнул, развернулся и сорвался с места, на бегу выставил на перчатке максимальный коэффициент прыжка, готовясь на последнем шаге сжать кулак. Через эту улицу хватило бы и меньшего, но надо же порадовать подругу!
И полетел через улицу по высокой дуге...